Партия сыграна, фигуры убраны с доски. Ненадолго, до следующего тура. Когда он начнётся - кто знает. Может быть, через несколько месяцев. А может - всего лишь спустя пару часов. Двойной блеф, тройной блеф… Любимый приём Джеймса. И с тех пор Шерлок всё время видел только эту же схему. Как тогда, вышло и с универсальным ключом. Не из-за ключа берегли жизнь Шерлока те убийцы. Даже если сами не знали об этом. Это лишь акты драмы. Ради постановки своей пьесы Джиму Мориарти не жаль никого и ничего. И Шерлок должен был доиграть до конца. Они же способствовали этому. Код же не укладывался в схему, особенно когда оказалось, что он не вещественен. И вот, когда, проанализировав действия Мориарти, младший Холмс догадался насчёт той единственной вещи, которая могла являться ключом, у него всё встало на свои места. Как будто бы он не узнает мелодию, которую помнит наизусть… Ложь. А это уже совершенно как в том случае с флэшкой, обманный манёвр. Вот он, тройной блеф. То, что должно считаться неважным, в итоге как будто бы оказывается важным, но на самом деле является мусором и лишним элементом, введённым для усложнения системы. Мориарти повторился. Иллюзии правды, конечно, "гений зла" научился создавать в совершенстве, иначе он, собственно, гением и не был бы, обычным преступником, не более. И, разумеется, разговором на крыше Шерлок увлекал его не только для того, чтобы потянуть время. Конечно же, нет. Джим Мориарти, как последний дурак, попался во все устроенные для него ловушки. Кроме, разве что, последней. Интересно, а понимал ли он, слушая, как Шерлок говорит, что ему не обязательно кончать жизнь самоубийством, чтобы отменить приказ, что детектив имел в виду, естественно, не реальный суицид, а как раз то, что сделал, то есть инсценировку? Не то чтобы так дорожил собой, скорее, напротив, всегда стремился к победе, но, следуя простейшему принципу логики, был готов принять и возможное поражение, которое в его профессии почти всегда равнялось смерти, но и нарочно на тот свет не спешил, только если не будет иного выхода – например, из патового положения в бассейне другого исхода Шерлок, по правде говоря, не видел. Ему всего лишь хотелось обойтись без всего этого нелепого спектакля с прыжком, "трупом", похоронами – что технически, конечно, устраивалось совсем элементарно, но было сопряжено с некоторыми неудобствами, какие всегда бывают у людей, вынужденных скрываться. Мориарти умница, он сделал единственное, что ему оставалось. Взял и застрелился. Вышел из игры, пусть и временно, оставив оппонента один на один с проблемой. Которую ещё и усугубил - откуда младшему Холмсу знать, всерьёз ли убил себя его враг, или, вопреки всему, разгадал замысел и изобрёл последний ход, чтобы мат обратить в пат. Если, конечно, это действительно пат. Так и представляется очередной заголовок: "Сумасшедший монстр и знаменитый обманщик Шерлок Холмс доводит своего исполнителя до самоубийства...". Это уже не пат, это поражение по всем фронтам. Трудно, очень трудно будет отыграться. Да и против кого, против мертвеца? И потерявшая лидера огромная паутина... Всё это - тоже блеф? Может быть. У Шерлока уже не оставалось времени выяснять, жив тот или умер, и, если не мёртв – приводить в себя и вышибать дурь, потому что он чётко понимал – счёт уже на минуты, а то и на секунды. Страшно было? Не сказать ни "да", ни "нет". Что-то холодило нутро, безусловно. Для того, чтобы всё получилось, требовалось поистине скрупулёзное выполнение инструкций всеми участниками. Малейший сбой - и всё. Но каждому, кто имел "роль" в его плане, Шерлок безоговорочно доверял. Он, видевший людей насквозь, умел правильно выбирать.
Хорошо. А дальше что? Судя по тому, что ничего особенного не произошло, либо Джим не был мёртв, либо тело оперативно убрали его "подчинённые". Трупа не нашли ведь, только пятна засохшей крови. Молли подтвердила.
Иными словами, придётся либо уезжать на время, либо начинать очередную партию самому и прямо сейчас. И, конечно, очень много ходов пройдёт пустую, поскольку оба слишком хорошо умеют прятаться, бить точно в цель и не оставлять следов.
***
«Почему я так устал?» - очередное прикосновение ко лбу ладонью. Слабость, навалившаяся на плечи, давила. Шерлок потерял свой маленький мир. Даже у него, живой аналитической машины, сердце неприятно покалывало от печальных лиц тех, кто, вопреки всему, верил в него и продолжал верить, кто хотел быть рядом с ним, спасти его. И, пусть это было не в их силах, эти лица, эти взгляды вдруг открыли ему в самом себе то, от чего он столько времени отказывался.
Он не бесчувственен. Ему очень хотелось бы, чтобы не за что было просить прощения у Джона, чтобы миссис Хадсон, так много болтающая, чтобы скрыть внезапно возникшую внутри у неё пустоту, вместо того укоризненно улыбнулась бы и сказала: "Сколько раз мне повторять, что я вам не домработница, мальчики? И, Шерлок, там глаза на сковороде, они тебе ещё нужны?". Он бы всё отдал за право просто подойти к ним и сказать: "Всё в порядке. Приключилось недоразумение, но я его решил.". Но нельзя. Пока - нельзя. А можно ли будет?
***
Шерлок не знал, чего ему хотелось, когда он пробрался в квартиру Анны. Совет. Или просто поговорить. Даже просто помолчать рядом с кем-то, кому небезразличен. Если теперь ему суждено день за днём прятаться, он хотя бы по-человечески попрощается с ней.
По-человечески.
"-Шерлок, пусть люди верят, что ты - человек...
-Зачем?"
В самом деле, зачем? Неужели нужно так мало, чтобы он поступился собственными принципами? Всего лишь выпасть из общества?
Наверно, да. Ведь, как ни крути, Шерлок никогда не оставался совершенно один. Мелкие подручные, чьими действиями он руководит сам, не в счёт. С Молли он уже говорил. К Майкрофту обращаться не с руки, несмотря на то, что он действительно искренне желал что-то исправить. Не "что-то", а свою ошибку. Да. Но, несмотря на то, что он уже помог и мог что-то сделать в дальнейшем, брату Шерлок не собирался пока открывать, что жив. Прошло недостаточно времени, и он не до конца продумал встречу. Остальным и подавно нельзя открыться.
Остаётся только один вариант. Конечно, придётся проверить, не прослушивают ли её квартиру. Пусть все излишне любопытные гадают, жив он или мёртв.
***
Детектив - теперь временно бывший, - смотрел на неё сзади, и, как бывало когда-то давно, когда оба были детьми, хотелось улыбнуться и взъерошить ей волосы. Это особенно приятно, когда они тщательно уложены. Непроизвольный порыв, не имеющий ничего общего с волей рассудка. И почему он никогда в жизни не давал ему воли полностью? Слишком просто, нет тайного смысла?
А во всём ли нужен он, этот смысл?
-Здравствуй, Анна... - вместо этого негромко сказал Шерлок. Взгляд голубых глаз был по его обыкновению спокоен, но, вместе с тем, и мягок.

Отредактировано Sherlock Holmes (2012-05-26 20:28:18)

Анна, сильная Анна, уверенная в себе Анна, такая умная и рассудительная обычно Анна сейчас казалась ни дать ни взять потерянным ребёнком. Она разом утратила всю свою взрослость, и, кажется, вовсе не верила в его реальность. Видеть её незнакомый, непонимающий взгляд, слышать такой голос было странно и вызывало ощущение неприятного холода в груди. Шерлок не привык к ней такой. И ему не нравился подобный вид.
В том, что с ней это происходит, виноват он. И неважно, чего ему самому стоили последние дни, неважно, как с ним обошёлся Мориарти. Шерлок ради дела хладнокровно пожертвовал чувствами других. Не думая, имеет на это право или нет. Избрал наиболее удобный вариант. Как обычно. И посеял такую боль в душах тех немногих, до кого ему вообще в этом мире действительно было дело, что, вероятно, никогда и ничем не сможет до конца её искупить. Его любовно обустроенный маленький мир уже никогда не сделается таким, как прежде. Он не забудет. И они тоже.
Шерлок улыбнулся, как мог успокоительно. Бережно принял плачущую Анну в объятия, заботливо прижал к себе, гладя по спине, заставляя её ощутить его живое тепло. Почувствовать, как его сердце по-прежнему бьётся, сильное, надёжное, и даже не сбилось с ритма. Он настоящий, он дышит, он рядом и никуда не денется. Её густые мягкие чёрные волосы пахли чем-то приятным. Шерлок даже вспомнил название аромата… С тем, чтобы сразу выбросить его из головы.
Бывало, он вовсе не замечал её. Бывало, она даже раздражала его, как неизменно происходило с любым человеком, попавшим в окружение Шерлока, и оставалось только переждать, перетерпеть бурю, которая или унесёт человека навсегда, если тот не выдержит, или утихомирится в конечном счёте. Бывало, он советовался с ней – и иногда подсказка доходила до него сама, за секунду перед тем, как она придумает, чем помочь. Но никогда прежде он не замечал, ни как она прекрасна, ни насколько хрупка.
-Анна, я не умер… - проговорил он тихо, ласково, умиротворяющее ей на ухо, - Неужели ты поверила? – весёлая и немного недоверчивая нотка прозвучала в голосе, - Анна, всё, что случилось с момента суда над Джеймсом Мориарти и до этой минуты, есть ложь от начала до конца… - он не стал пока что говорить, что ему теперь необходимо либо скрыться из города, либо безотлагательно придумать достойный ответ этой тонне самой низкой и грязной лжи. Потому что на самом деле ему почему-то хочется пошутить: "Я куплю тебе пони, Малыш, только не плачь!". Момент такой редкий, что Шерлок удивился самому себе. Анна, наверно, раньше - а, может быть, даже теперь, - тоже удивилась бы подобным словам из уст своего обычно такого серьёзного, сухого, то равнодушного, то целиком поглощённого расследованиями, иногда строгого и не исключено, что немного пугающего дяди. Зато, может быть, улыбнулась бы хоть уголками губ и хотелось бы надеяться, что перестала бы выглядеть как человек, который находится на грани безумия, так близко, что готов принять другое существо за свою галлюцинацию. А фраза какая-то дурацкая, право... Изредка человеческие ассоциации работают донельзя нелепо. Кажется, это пародия на какого-то персонажа, вроде бы даже мультяшного, которого Шерлок раз увидел в телевизоре и задержался на целых полминуты, а то и чуть дольше, чтобы понять, что это такое и о чём речь, прежде чем переключить на канал, где передавали криминальную хронику. Спасибо Джону, благодаря ему в блок памяти Шерлока вообще поступило немало лишней информации. Младший Холмс готов усмехнуться... Но тут же он вспоминает, что этого больше не будет. Может быть, совсем.
«Джеймс Мориарти, если ты всё-таки жив, я похороню тебя заживо…»
Да. Ненависть - то чувство, которое пыталось захватить Шерлока в его две последние встречи с Мориарти. И воображение рисовало поистине невероятные по своей жестокости картины. Однако, если бы он дал этому волю - Джеймс бы победил. Рукоприкладством ничего не добиться, только не в этом случае. Но, чёрт... С каждым разом всё сложнее сдерживаться. Если бы на его месте был кто-то, хуже владеющий собой, то, вероятно, уже бы сорвался.

Отредактировано Sherlock Holmes (2012-05-27 03:02:07)

Шерлок упрямо мотнул головой в знак отрицания. По тому, как горели его глаза, как он поджимал губы, по лёгкой нервности, присутствовавшей в жестах, было заметно, что он, во-первых, держится только за свою Идею, какую-то мысль, которую ему требовалось развить из крохотного зародыша, а, значит, не будет есть, чтобы не расслабляться и не тратить концентрацию ресурсов организма на пищеварение, а, во-вторых, зашёл уж точно не просто в гости, и наверняка не только для того, чтобы сообщить племяннице, что жив.
-Я не задержусь надолго. Это опасно… - спокойствие, с которым прозвучали эти слова, в сложившемся положении дел было прямо удивительно. Хотя… Можно сказать, что в тоне Шерлока вообще не осталось ни одной эмоции. Мертвенное выражение лица. И только взгляд… Зеркало мятежной, не способной смириться с поражением, идущей до конца и продолжающей находить путь там, где кому-то другому может видеться безнадёжный тупик, души, - Мой визит к тебе – моя последняя слабость, - неожиданно сказал он, хотя, возможно, ей не будет понятен весь смысл этих слов, - Я должен исчезнуть... - даже если там, на крыше, всё получилось, мёртв один только Джим. А вся его стая в полном порядке и на свободе.
Шерлок Холмс всю свою жизнь стремился обходиться без привязанностей, руководствоваться только здравым смыслом, когда переживать, кроме себя, не за кого, а собственная судьба его мало беспокоила, если дело стоило того, чтобы ради него пройти через страдания и умереть. Он понимал, что глубоко ошибся, когда позволил кому-то привязаться к себе, а себе – допустить кого-то в собственную душу хоть немного. Всё-таки суть человеческую из себя до конца не вытравить, а жаль. Но попробовать ещё раз необходимо. Вот и теперь Шерлок пришёл прощаться с этой своей стороной, потому что, если он этого не сделает, ему не удастся выбраться из той пропасти, которая разверзлась вокруг него. Он уходит. Не только в буквальном смысле, но и в переносном тоже. В таком смысле произошедшее можно даже обратить себе на пользу. Наконец-то стать таким, каким всегда хотел быть.
Шерлок вообще чувствовал себя лишним в этом доме, в квартире самой близкой ему, возможно, родственницы. Шерлока пугала теперь иллюзия безопасности. Он не хотел видеть мирный уют, которому ныне сделался врагом. Впрочем, не сказать, что и прежде был тому большим другом – сутками не возвращаясь ночевать, то и дело громя квартиру, несовместимый с каким бы то ни было понятием порядка. Но сейчас ему предстояло привыкнуть превращаться в кого угодно и существовать где угодно. Стать тенью, призраком, который облечётся в плоть и кровь сразу, как только дождётся своего - когда созданный его врагом идеально отлаженный аппарат даст хотя бы малейший сбой и позволит раскрыть себя. Только тогда игре придёт конец.
«Все должны поверить, что я действительно мёртв. Даже те, кого не убедила разыгранная сцена. Например, Джон… Ему примириться будет труднее всего, и только время поможет ему перестать сомневаться. Он станет метаться, но, в конечном счёте, ему придётся принять факт… А, когда поверит даже он, это будет означать, что поверили все…» - и сразу же задушить порыв ненависти к себе за эту скупую расчётливость. Иначе нельзя. Выбора уже не осталось. Он не проиграл, но ещё не победил, и даже не факт что сумеет. Но сомнение – это тоже одно из переживаний. Поэтому от него тоже придётся отказаться.
Шерлок не заботился о том, замечает ли Анна, что он избегает окон так, будто опасается, что кто-то подсмотрит.
-Спектакль на публику сыгран, но ничего ещё не закончилось. Если я и смогу вернуться когда-нибудь, то лишь когда окончательно разберусь с этим… Впрочем… Я вполне допускаю, что оно может отнять годы… - «И возвращаться мне будет уже не к кому… Они примирятся, перестроят свою жизнь, и я в их мире стану лишним… Нет, формально они меня примут… Но уже не так… Лондон имеет большие шансы перестать быть МОИМ городом…» - город, за который Шерлок неустанно сражался, но, несмотря на все эти усилия, отвергнувший его, отказавшийся, признавший обман за чистую монету, даже не желая хоть немного подумать, может ли всё действительно обстоять так, - Людям свойственно забывать, Анна… Плохое, хорошее… - говоря, Шерлок подцепил первую попавшуюся страничку. Да, он помнил тот случай, довольно забавно вышло, честно говоря, детектив поначалу едва здорово не ошибся, заподозрив, что дело гораздо серьёзнее, чем оказалось на самом деле. Впрочем, даже так нельзя сказать, что было слишком легко, поразмыслить немного пришлось, - Джон никак не мог подобрать этому делу название… - конечно, о ностальгии не шло речи, он произнёс это абсолютно равнодушно, так говорят, чтобы оттянуть что-то тяжёлое, иногда даже ужасное, но, увы, неизбежное.
Пальцы просто разжались, и газетная вырезка упала, беспомощно скользя по воздуху, который уложил её на пол, аккуратно, как будто она была ему дорога. Впрочем... В сравнении с отношением самого Шерлока можно сказать, что даже бесчувственная искусственная поверхность, на которой ныне покоился листок, больше ценила напечатанное на нём сообщение.

Отредактировано Sherlock Holmes (2012-05-27 21:31:34)

Жёсткая гримаса искривила рот, зрачки расширились, и с резким, порывистым движением руки, которое можно было трактовать как негодование либо как возражение, Шерлок почти выкрикнул:
-Ты не знаешь, о чём говоришь! – и тут же снова взял себя в руки, закрывшись в прежнюю броню хладнокровия и отстранённости, но этот краткий порыв, увы, уже успел показать, как младшему Холмсу на самом деле больно, точнее, даже не столько больно, сколько попросту холодно от чувства потери и потерянности, чувства, которое Шерлок мог искоренить, только оставшись с ним один ни один и приняв бой без правил, - Если я хоть чем-то выдам, что не умер, очень большое количество готовых на всё людей попросту откроют за мной охоту. Думаешь, для них что-то значат ваши жизни? – и дальше – непривычно мягкий для Шерлока тон, - Думаешь, я когда-нибудь смогу себе простить, что позволил кому-то из вас погибнуть? – смириться – да. Простить – нет. Он хорошо чувствовал разницу между подобными понятиями, несмотря на то, что у них, безусловно, имелось нечто схожее, - Или, может быть, ты думаешь, что Джону станет легче, если я ещё раз расстанусь с жизнью у него на глазах, но уже по-настоящему? – бывший консультирующий детектив говорил так, будто отчеканивал свои слова на металлической поверхности, и эта манера была свойственна ему, когда он стремился "придавить" кого-нибудь фактами, связанными в единую логическую цепочку, и сейчас старался дать ей понять, зачем это делает, - Джон может не верить, что я – обманщик, потому что его голос без наличия доказательств попросту затеряется среди сотен других голосов, но в мою смерть верить обязан. То, что я, выжив, не выдержу и, вопреки собственной логике, откроюсь ему, от меня ждут. Всё человеческое во мне может быть обращено против меня. Возможно, ожидали даже прихода к тебе, прости, что подвергаю тебя этой опасности… - но никакой особой вины в тоне этого человека не ощущалось, разве что совсем слегка, слишком собран и деловит, видимо, собирается перейти к главному.
Горячий кофе. Он не смог отказать себе в маленьком удовольствии, потому что не знал, когда сможет попробовать этого напитка в следующий раз. Хотя бы по той причине, что ему, как обычно, будет не до того.
Нет. Оставаться в Лондоне никак нельзя. Нужно дать всем время. Когда никто не станет вспоминать о гибели ими же восхвалённой легенды, враги успокоятся, а друзья привыкнут к произошедшему изменению. Исчезнуть – значит, совсем. Когда имя вспоминают разве что самые близкие, и больше никто, потому что все остальные забыли его, как отыгранную карту. А в Лондоне Шерлок всегда рискует чем-то выдать себя. Да и вообще… Лучше, чтобы не было соблазна вмешаться, помочь кому-то. Пойти к Джону, чтобы ещё раз увидеть его растерянность и недоверчивую поначалу, но стремительно очищающуюся от всяких посторонних примесей радость, граничащую с восхищением. Или, скажем, начать, пусть бы и анонимно, давать советы Скотленд-Ярду – более явного знака о своём присутствии дать невозможно, разве что повесить себе на шею флаг с надписью в духе "Я живой, кто на новенького?".
-Я хотел кое-что у тебя оставить, - нарочито небрежно уронил Шерлок.
То, что хитро поблёскивало у него на ладони, было ни чем иным, как маленьким диктофоном.
-Если хочешь знать, что на самом деле там было… - «И, заодно, убедиться, что у меня не паранойя в том, что я стремлюсь остаться один…» - …послушай.
Запись разговора на крыше. Всего-навсего. Совсем просто, и, конечно, само по себе улика не очень, так что он не может пустить в ход эту вещь, не собрав других доказательств своей невиновности.
И снова спасибо доктору Ватсону. Прежде Шерлок из всей техники признавал только свой телефон. Ах, да, ещё компьютер, но телефон считал более полезным, за исключением некоторых случаев, когда без ноутбука не обойтись. С большей частью остальных технологий он познакомился уже после того, как начал жить в одной квартире с Джоном. Даже к телевизору, и то привыкал. Да, может быть, Мориарти прав, и Шерлок во всём ищет работу ума, однако, на свете, оказывается, целая уйма приспособлений, способных облегчить указанную работу - странно даже, что полиции это всё равно не помогает.
А "гений зла" так легко дал себя разыграть...
-Никакого кода нет, дубина!
«Да, Джим. Я знаю. Но мне нужно было, чтобы ты это сказал… Ты сам, по своей воле, в здравом уме…»
Ложь. Только ложь и обман, и ничего, кроме них. Но чья-то карточная колода, устав изображать замок, непременно должна была обрушиться раньше. Отличная игра, кто кого переврёт. Замечательная. Увлекательная. Зато и стоит ничуть не меньше, чем приносит удовольствия.

Отредактировано Sherlock Holmes (2012-05-29 15:20:52)

Пока Анна слушала, Шерлок, устроившись на ближайшем стуле, вёл себя так, будто это никоим образом его не касается и никогда не коснётся. Словно речь шла о совсем другом, не знакомом ему человеке. Соединив кончики пальцев, полуприкрыв глаза, похожий на себя самого – в минуты власти наркотического дурмана. Со стороны кажущийся таким расслабленным, будто ему вдруг разом стало безразлично, что с ним будет дальше. С ним и со всем остальным человечеством. И ответил не сию секунду после того, как отзвучали её слова:
-Ох, Анна, я отлично знал, что кода нет. Я всего лишь сделал то же, что и он. Я привёл его к единственно возможному решению проблемы. Вернее сказать, мы оба не оставили друг другу выбора. И меня интересует лишь одно… - Шерлок всем телом подался вперёд, сцепив пальцы в замок, - Если я позволил себе по-своему выполнить созданный им план, не сделал ли он то же самое? Если бы нашли труп Ричарда Брука, в газетах об этом бы написали… "Кровавый зверь и сумасшедший обманщик Шерлок Холмс вынуждает предавшего его исполнителя покончить с собой!" – хорошо, вкусно, с высококачественной интонацией, наиболее подходящей к подобной драматичной теме, выговорил он этот воображаемый заголовок, - Однако, ничего подобного не было. И трупа не нашли. Он исчез. И, если оценить возможные вероятности – либо Мориарти жив, либо его подельники забрали тело, чтобы те, кто так или иначе сомневается в преподанной прессой версии событий, сейчас гадали… В самом деле, раз я мёртв - "добивать" меня новой ложью смысла уже нет… Именно поэтому мне и нужно, чтобы в моей смерти никто не сомневался. К сожалению, тайна известна уже нескольким людям. Я никак не мог обратиться к Майкрофту, потому что он, увы, ненадёжен… - конечно, старший Холмс, как мудрый лис, не попадётся дважды в один капкан, однако, враги бывают очень изобретательны, такие всякий раз мастерят новую ловушку. Слабые места брата Шерлоку были слишком хорошо известны, - Есть Молли, но нельзя взвалить всё на одного человека… Всем остальным нельзя видеть меня. Я хотел бы, чтобы ты сохранила эту запись, - не зная точно, как всё обернётся, Холмс-младший не собирался брать ей с собой. Слишком ценна, чтобы случайно повредить или потерять её.
Логикой легко можно было проследить всю несостоятельность системы обвинений, выдвинутых против Шерлока. Например, если, как утверждал "Ричард Брук", младший Холмс сам организовывал весь спектакль от начала до конца, на это должно было уйти немало средств. Но практически все денежные манипуляции Шерлока можно было проследить, а тех сумм, которые он использовал для своих странноватых экспериментов и предпочёл бы утаить от огласки, никак не хватило бы, чтобы обеспечить столь сложную систему преступных махинаций. "Сторонние" поступления, которые должна приносить деятельность, ради которой идёшь на столь грандиозный обман, также отсутствовали. Что ещё? Ах, девочка и её странное поведение? Но, если для этих людей такой важной уликой является вопль ребёнка, почему не обратились к её старшему братишке, к мальчику, который был настолько сообразителен, что за краткие секунды благодаря подручным средствам обеспечил себе жизнь? Шерлок понимал людей, ЭТОТ парнишка врать бы в таком деле не стал, даже если бы детектив не являлся его спасителем. Далее… Что насчёт людей, окружавших его? Джон, например. Неужели за столько времени тот не заметил бы совсем ничего, если бы имел дело с обманщиком? А, если заметил, разве смог бы скрыть? Доктор Ватсон, к сожалению или к счастью, не создан для лжи, он весь сама искренность и прямота. Даже о смерти Ирен Адлер не смог нормально сказать неправду, у него всё на лице читалось. И что же, может быть, кто-то посмеет сказать, что этот человек тоже куплен? Но, простите, тогда верить вообще никому нельзя, потому что честнее Джона Ватсона на свете вряд ли найдётся много людей. А ведь помимо доктора Шерлок входил в контакт и с другими людьми, и выходит так, что ни один из них ничего не чувствовал и не понимал… Но, чтобы так хорошо притворяться, нужно быть незаурядным актёром, а гигантский аппарат преступности существует, никто его не отменял… Убийства, кражи, аферы – не подделка, были реальные жертвы. Так что же, он, наигравшись человеческой глупостью и насладившись лёгкостью, с которой в очередной раз удавалось провести весь город и полицию за нос, сдавал собственных подельников? Иными словами, чтобы разыграть такое представление, тоже необходимо быть гением. Джим заставил Шерлока расплачиваться за собственные труды. Отдал ему свою роль. Даже странно, что они этого не поняли. Таким образом, единственным по-настоящему серьёзным звеном остаётся только ложная личность, изображённая Мориарти. Один шаг на пути к её уничтожению уже сделан. А, если бы Майкрофт - допустим, он действительно "сожалеет", - чистосердечно и публично признался в своей ошибке, Шерлоку вообще нечего было бы поставить в вину - кстати говоря, именно поэтому он и предполагал нечто вроде шантажа, когда отправлялся на крышу больницы, чем-то же Джиму нужно его мотивировать, если все остальные способы не дадут нужного результата, так что загодя подготовился и к этому. Однако, младший Холмс привык не просто побеждать, а побеждать красиво. Мало снять с себя обвинения, нужно указать на истинных злодеев. Для этого осталось найти хоть какие-либо следы существования реальной личности Джима, а также раскрыть его подельников. Людей опасных и готовых решительно на всё.
«Я сам изобрёл для себя свою профессию… И в отставку пока выходить не собираюсь… Напротив. Наступает самый сложный период из всех, которые мне когда-либо выпадали…»
-Вероятно, я мог бы оправдаться уже сейчас. Их обвинения – по большей части сплошные досужие домыслы, стоящих трудностей там мало, и я бы легко избавился даже от них, если все мои свидетели просто скажут правду… Но, выйдя на свет божий, я стану для всех своих врагов замечательной мишенью… И в один прекрасный день, совсем не отдалённый от дня, в который я вернусь в мир живых, со мной произойдёт несчастный случай, или очередной преступник окажется не тем, за что я его приму, а моим смертным приговором… - в голубых глазах горел мрачный азарт, - Нет, я вернусь только тогда, когда смогу поставить разом всем своим противникам мат. Пока что я не знаю даже большинства имён. Следовательно… Ты и сама уже понимаешь смысл моего выбора?
Да. Работы ему предстоял воистину непочатый край.

Отредактировано Sherlock Holmes (2012-06-02 17:32:12)

Он не знал, жив Мориарти или нет. В конце-концов, с тем, как и с самим Шерлоком, никогда нельзя было быть уверенным наверняка, даже если видел и трогал труп. И, в любом случае, существовали ещё и другие. Те, кто не менее опасен и уже, возможно, не скован той беспощадной тайной властью, которой оплёл их "паук".
-Можешь ли? Мне надо покинуть Англию в как можно более короткие сроки. В другой роли, с другой биографией. Ты можешь мне с этим помочь? – на самом деле Шерлок даже не рассчитывал, что Анна может в этом ему посодействовать, он уже представлял себе примерно, как без всяких шума и огласки можно добиться своего. Но она спросила – и он ответил. Честно. Вот только не сказал, что, возможно, никогда не вернётся в Лондон насовсем – только тогда, когда можно будет завершить всю остаточную работу, связанную с Джимом. Если тот всё-таки окажется живым, время и терпение и это помогут прояснить. И, когда Шерлок, уже ничем не скованный, более не существующий Шерлок Холмс, окончательно прояснит для себя, с кем имеет дело, и составит план нейтрализации своих врагов, и останется только уничтожить их – вот тогда он и вернётся.
А он попытается за границей отыскать нити паутины Мориарти, ведь тот отнюдь не ограничивался одним Лондоном, а как это было бы прекрасно… Впрочем, нет. Слишком легко. У младшего Холмса не окажется там ничего, что он будет бояться потерять. Включая собственную жизнь. Для консультирующего детектива – да, он на всю жизнь останется таковым, ибо с должности, которую Шерлок изобрёл для себя сам, только он же и мог уволить себя, чего делать совершенно не собирался, - решение такого дела вполне стоило её. И он постарается не думать о тех, кого оставит здесь. Он должен порвать всякую связь с ними, включая психологическую. Дать понять, что его решительно нечем более шантажировать.
Шерлок понимал, что, когда со всем этим разберётся, наступит и такое время, что ему будет не хватать собственного лучшего врага. Преступники такого размаха и фантазии встречаются нечасто. Можно, конечно, надеяться, что ему выпадет ещё одна столь же удачная карта, однако, Судьба редко когда вручает свои дары в одни и те же руки. И без того он получил дело, которое не смог бы разрешить среднестатистический обыватель, дело, в которое вложил все свои силы. На ещё одно такое же его может попросту не хватить. Но, конечно, Шерлок, не задумываясь, попробовал бы, даже слышать не желая о том, чего это ему будет стоить.

"Ну вот видишь, Анна... Так что не говори глупостей, я справлюсь сам, как обычно, ты же меня знаешь..." - говорил взгляд Шерлока, которым он ответил на её слова о том, что она не может ему помочь. Но он просто сказал, что ему нужно, и вовсе не уточнил, что это должна предоставить ему она.
-Тебя будут искать, могут начать выяснять, куда, с кем и для чего ты уехала. Поскольку ты – моя родственница, имеют риск возникнуть некоторые подозрения. Любую твою командировку легко проверить по месту твоей работы, а просто исчезать тебе нельзя, - «И, наконец… Я знаю, за что рискую получить пулю в висок, но ты пострадаешь только из-за того, что привязана ко мне. Любые мои враги, даже не связанные с Мориарти, в первую очередь будут воспринимать тебя как моё слабое место… И окажутся правы…» - Ты даже не представляешь, в какой омут я собираюсь отправиться… И всё равно хочешь со мной? – он не пугал её, не отговаривал, просто перечислял возможные препятствия и трудности, и от того, что это были лишь допущения пока что, ему легче не становилось. Он почему-то не мог просто растоптать эту её отчаянную надежду, которую отлично заметил и появления которой опасался с самого начала, - Хорошо. Но в таком случае… - он улыбнулся, - …мне нужно подумать.
Правда в том, что Шерлок не хотел никого из них терять. Пусть он уедет далеко, пусть даже никогда больше не увидятся – но ему было крайне важно знать, что с ними всё в порядке… Что они живы, здоровы, как-то живут дальше. Всё. Разве это много? Мимолётной вереницей пронеслись в памяти их лица.
Традиционно добродушное – Марты Хадсон. «Теперь она не будет жаловаться на порчу мебели…» - и тут же задался вопросом, а нужен ли ей вообще покой, купленный подобной ценой.
Перепуганное, даже, можно сказать, в панике, лицо доктора Ватсона – почему-то хорошо запомнился тот момент, когда Шерлок отыскал его, запершего самого себя в клетке в лаборатории Баскервиля. «Всё, Джон. Всё закончилось. Я ухожу. Может быть, совсем. Бояться больше нечего. Никаких экспериментов и опасностей… И, знаешь, тебе может показаться, что самое интересное в жизни закончилось, однако, рано или поздно ты смиришься и привыкнешь. Тебе пора… Как это говорят? Остепениться… Завести семью…» - да, пожалуй, семья была наилучшим выходом из положения, тот не может жить в одиночестве, Джон так не живёт, а всего лишь существует.
Лестрейд почему-то предстал в виде растерянном, недоумевающем, лихорадочно пытающемся соображать – это было, когда Шерлок сбежал из-под ареста. И Джона с собой прихватил – пришлось, к сожалению, хотя всё прошло бы лучше без него.
В воспоминании о Молли почему-то лучше всего сохранилась её робкая, всепрощающая улыбка. Да, всепрощающая.
Что до Анны – то Шерлок уже знал, что станет вспоминать эту их встречу и её полу-немую мольбу.
Так почему они ему важны? Не от ощущения ли надёжности, знания, что на любого из них можно положиться. Даже на Лестрейда, невзирая на их нередко возникающие споры. Инспектор столько раз покрывал младшего Холмса, служил звеном, сдерживающим нападки своих коллег на детектива и самого Шерлока – на своих коллег. Даже тогда Грегори вольно или невольно ему подыграл. А ведь наверняка всё понимал, поскольку на лице его читалось что угодно, кроме страха. Лестрейд явно не купился на разыгранный Шерлоком спектакль, хотя, разумеется, совершенно не понимал, для чего нужен весь этот фарс. «Да и какой из Джона заложник… Это же даже смешно…»
Но он заставил эти мысли отступить. Они отвлекали. Никто не пострадает. Шерлок не позволит им пострадать. И жертвовать собой он не собирается, это бесполезно. Джон абсолютно прав. Людей берегут друзья. Шерлок его бережёт. Но самого его хранит одиночество, потому что у того, кто выходит на эту войну, не должно быть брешей в обороне. Конечно, он не одинок. Вот ему и пришлось эти бреши латать.
-У меня есть официальная версия. Я мёртв. Тебе тоже нужна какая-нибудь. А именно - правдоподобно звучащая, но такая, чтобы при этом её нельзя было проверить. Ну, или, как минимум, не вдруг, в одну минуту. Для всех ты уедешь, это самое естественное… Куда-нибудь за новыми впечатлениями, например, чтобы заново ощутить утраченные вкус и радость жизни. У тебя ведь психологическое потрясение… - Шерлок лукаво прищурился, - Все должны утвердиться в мнении, что ты нуждаешься в отдыхе, в перемене мест… Что в туманном и сыром Лондоне ты зачахнешь. Ты должна взять отпуск, путёвку куда-нибудь… Куда угодно, всё равно мы не туда поедем. Это для вида. А я пока что разберусь с поддельными документами… - к нему снова возвращались силы, та лихорадочная жажда деятельности, которая двигала им, когда он сутками не ел, не спал, не отдыхал вообще, расследуя очередное дело, - Как это ни опасно, но нам придётся провести ещё несколько дней в Лондоне. Если ты хочешь поехать со мной – ты обязана справиться с ролью. И вообще, как можно более чётко выполнять мои инструкции, не спрашивая, что, зачем и почему. Иначе – всё. Да, кстати, мы оба легко можем погибнуть. В любой момент. Даже почти дойдя до конца.
Его, кажется, всё это забавляло. Шерлок снова стал самим собой - легкомысленно относящимся к опасности, но, при этом, как ни парадоксально звучит, отнюдь не склонным её недооценивать - из чего следует, что и опасность он подвергал анализу, в результате которого и определял своё дальнейшее поведение. Джон этого всегда пугался - а вдруг Холмс что-то не так рассчитает, ошибётся и... Да. Погибнет.
«Ныне он думает, что именно это и произошло… Ему хотелось бы верить, что это не так, что я попросту всех провёл своей гибелью, и он верит, но ему нужно подтверждение, он его жаждет, а подтверждения нет... Пока Джон не найдёт себе нового применения - он так и будет метаться от одного к другому, от сомнения к вере и от веры к сомнению...»
Но, на самом деле, о ком о ком, а о Джоне Шерлок не беспокоился. Иначе попросил бы Анну остаться и так или иначе присматривать за доктором, а то и кого-нибудь ещё к процессу подключить. Но нет, Джон Ватсон не из тех, кто кончает жизнь самоубийством. И Шерлок подозревал, что тот не верит,что и сам детектив это сделал. Так что Холмс хотел, чтобы тот утвердился хотя бы в том мнении, что его заставили так поступить.
Всё это тяжелее, чем Шерлок мог предположить. Эти дни в Лондоне станут настоящим мучением.

Отредактировано Sherlock Holmes (2012-06-03 00:05:47)

Шерлок понимал, что Анна сейчас не способна совершенно адекватно воспринимать какую бы то ни было информацию, но не был уверен, что сможет поговорить с ней утром. Нет, вряд ли он проспит её уход, скорее, сам поднимется ни свет ни заря, чтобы скрыться, следуя своему личному плану, до следующего вечера, а то и на большее время. Но слово своё Холмс сдержит, он не уедет без неё.
-Анна, пожалуйста, веди себя так, чтобы ни у кого не могло возникнуть предположения, что тебя научили, как следует поступать. Если ты полагаешь, что столь резкий выход в отставку допустим в этих рамках, делай так. Но учти, что сам я так быстро вряд ли успею закончить все свои дела… - Шерлок прошёл мимо Анны и остановился на расстоянии двух шагов за её спиной, не глядя на неё, - И вот ещё что… Мне нужно ещё одно одолжение с твоей стороны… - у Шерлока не получался просительный тон, и о том, что он именно просит, свидетельствовало лишь то, что голос стал тише и глуше. А ещё он как будто не мог подобрать слов. Или сомневался, стоит ли об этом упоминать, нужно ли осуществлять то, что только что в очередной раз пришло ему в голову, - Анна, я хочу, чтобы ты узнала, в каком состоянии Джон. И не по телефону, посмотри на него… Поговори… Я не хочу, чтобы он, внешне делая вид, что всё кое-как в порядке, или, по крайней мере, понемногу налаживается, вдруг совершил бы какую-нибудь глупость… Любую глупость. Например, занялся собственным расследованием… Или отгородился от реальности… Или… Сделал то, что все сейчас приписывают мне… - он не хотел упоминать вслух о самоубийстве, это слово он и без того слишком часто слышал и читал в последние дни, так часто, что больше уже не мог, его с души воротило, - Только ни в коем случае не выдай меня. Ничего, кроме лёгких намёков, которые невозможно будет трактовать однозначно, по которым нельзя ничего понять, но можно верить, так, как это делают люди, не способные ничем рационально обосновать свою надежду и даже толком объяснить, в чём именно она заключается… - «Если только это хоть немного ему важно… Если нет – то это, по крайней мере, очень важно мне, и, узнав, что его всё это затронуло меньше, чем я полагаю, я совершенно успокоюсь и перестану думать о нём…» - Шерлок, однако, сознавал, что подобное окажется существенным плюсом в сторону того, чтобы никогда не возвращаться в Лондон. Кроме Джона, которому вдруг оказалось всё равно, и Анны, которая поедет с ним, остаётся разве что Молли Хупер. Но Молли он уже всё объяснил. Холмс был почти совершенно уверен, что она всё поняла. У неё ведь всегда это замечательно получалось, - «Прости. У нас ничего не может быть. Спасибо. Но до встречи. Может быть - прощай. Я больше не могу позволить себе слабость. Я не забуду, чего она могла мне стоить ещё так недавно. Мне… И вам всем тоже, потому что вы были связаны со мной…» - проговаривал он про себя всё то, о чём промолчал в свою последнюю встречу с Молли.
Но, в сущности, Шерлок понимал, что его попытка убедить себя, что Джона это не затронуло и никогда не затронет, равно как и остальных, не более чем самообман. Он должен разорвать те нити, которые трудно, почти невозможно восстановить. Ради себя и ради них. И детектив отлично понимал, что, идя навстречу Анне, вероятно, допускает огромную ошибку. Даже, возможно, непоправимую. Зря он потакает ей, да и себе - одновременно. Но…
-Ложись спать, Анна. Я выйду покурить, - он уронил это мимоходом, уже делая новый шаг. А за этим и ещё один.
Выйти наружу и совершить весь несложный ритуал закуривания и первой затяжки, именно первой - остальные уже не имеют такого значения. Уже можно. Он как-никак умер. Шерлок хотел, чтобы в это поверил весь Лондон. И для этого почти убедил даже самого себя. И курение – больше предлог. Он стремился увидеть огни ночного города. Острее ощутить свою отрезанность от мира, отчуждённость от людей, и внушить себе, что фактически уже сейчас находится вне этого пульсирующего миллионами жизненных нитей мегаполиса. Уличный воздух равнодушно касался лица, почерневшее небо самовлюблённо раскинулось над головой, уходя само в себя, в неведомые, но наверняка чужие глубины.
«Поверив в мою смерть, мои враги не смогут не ошибиться. Рано или поздно. Нужно иметь терпение и ждать. Но я рискую выдать себя раньше, если останусь. И они знают, что я не смогу остаться в стороне. Они слишком хорошо меня знают… Своё собственное искушение я оставляю здесь… Но оставляю не для того, чтобы отказаться, а для того, чтобы вернее подобраться к решению… Пусть Лондон станет лёгкой добычей. Легче станет выловить всех хищников… Они однажды совершат неверный ход, пусть даже малейший. И я об этом узнаю… Если всё сработает как нужно...» - в чём он, честно говоря, совершенно не сомневался. В самом деле, лишь мазохист и почти самоубийца позволил бы себе подвести Шерлока и повредить хотя бы малейшему из планов сыщика. Он умел быть жёстким, особенно с теми, кому что-либо поручал. Но никто, никогда, ни за что не заставит его сделаться жестоким. Иначе он обратится в собственное отражение. Тёмное отражение, к уничтожению которого Шерлок приложил все силы и даже не известно пока что до конца, преуспел ли.
И это будет означать, что он проиграл. А Холмс ненавидел проигрывать. Впрочем, даже проигрыш для него являлся ни чем иным как дорогой к абсолютному реваншу.
Огни города, в котором таилась гниль, которую Шерлок собирался вывести даже ценой собственной жизни. Они завораживали взгляд. Почти гипнотизировали. Он был настолько погружён в свои мысли, что не замечал, как смотрит в одну точку.
Праздное созерцание ночного города иногда удивительно успокаивает. Отстранённость и покой против суеты, отличающейся от дневной ничуть не менее, чем свет отличается от тьмы. Он видел эту изнанку своими глазами. И не сказать, чтобы чувствовал к ней отвращение. Шерлок отключил и эту функцию у себя, как неэффективную и даже вредную в работе. Потому что эти не-ангелы, такие же, как он сам, были ему время от времени очень полезны. А он - им. Иначе они бы не смогли "сотрудничать". А вот сейчас он позволил себе отстранённость и покой. Как и многое, что делал Холмс, они были на самом деле лишь кажущимися, но внешне не отличимыми от настоящих. Шерлок и отдых - вестимо всем, две вещи несовместные.
Но нет. Он устал. И хотя бы кратковременный перерыв ему необходим. Когда завершит свою функцию сигарета, он вернётся и послушно проспит несколько часов. Исключительно из практических соображений - тело не способно функционировать в автономном режиме вечно.

Отредактировано Sherlock Holmes (2012-06-14 00:46:54)

Шерлок, достаточно надёжно – ибо абсолютной надёжности на свете не существует, - укрытый темнотой, своей бесстрастностью и почти полной неподвижностью, если не считать руки с сигаретой и то и дело выдыхающих бесформенные дымные облака губ, напоминал призрака. Явно зловещего и явившегося с вестью ничуть не более благой, чем та, которую принесла тень отца Гамлета. Но нет, этот гордый мужчина мог завещать сыну месть за себя, а Холмс никому не мог доверить подобное дело. Он совсем иначе смотрел на мир. Его враги – его личная ответственность. Уступить их кому бы то ни было – малодушие. Позволить уничтожить себя – слабость. Сдаться и признать своё поражение – трусость. Шерлок не воспринимал собственное существование вне своей работы и пока что не был готов поручить её кому-либо ещё. "Единственный в мире консультирующий детектив, потому что второго Шерлока Холмса на свете нет." Одно это высказывание выражало всю суть его отношения к своей профессии. Он не может позволить себе умереть. Это скучная, тяжёлая и неблагодарная обязанность. Но Шерлок был слишком ответственным для того, чтобы самовольно от неё отказаться. Сейчас он нашёл способ избежать смерти, разыграв сложнейшую комбинацию с ни в чём не уступающим ему, а кое в чём и превосходящим противником, но, если бы таковой возможности не обнаружилось, он бы принял это. В частности – и как указание на то, что его полезность исчерпала-таки себя, и у мира ничего для него больше нет. Философия? Возможно. Майкрофт всегда чуял её в своём младшем брате, только вот…
«…ни черта ты никогда меня не понимал, как видно,» - и это Шерлок находил замечательным. То, чего ты не знаешь, ты и выдать никому не сможешь. А Холмс-младший ненавидел, когда суются к нему в душу. Он снова обретал сильные чувства с такими людьми, и основным из этих чувств было омерзение. Зато тем, кто никогда не настаивал на этом и просто оставался рядом, Шерлок мог открыться сам. Совсем немного, полностью – никогда и никому. Он был поразительно одиноким во всей своей внутренней свободе человеком, и своё одиночество возвёл в ранг оружия. Теперь уже трудно было сказать, хотел ли Шерлок этого изначально, или был вынужден избрать такую стратегию, не будучи понятым и принятым большинством окружавших его в периоды детства и юности людей, и впоследствии отточить её во имя поприща, на котором подписался трудиться и жить. Анна и Майкрофт, вероятно, помнили времена, когда Шерлок ещё не выглядел так замкнуто и самодостаточно. Когда он, ребёнок, не в силах поверить, что очень немногие могут видеть и понимать то, что видит и понимает он, ещё пытался до них достучаться с той энергией, которая осталась до сих пор и проявлялась, например, в случаях, когда он пытался объяснить что-то Джону и Лестрейду по поводу очередного расследования. К сожалению, Шерлок, даже сознавая собственные припадки нетерпимости, не мог совершенно с ними справиться. Уж очень выводили его из себя. Глупостью, ограниченностью, слишком традиционным, обыденным, скованным сотнями незримых рамок мышлением. Он не мог взять в толк, как так можно жить.
«Я должен понять, что предпримет паутина, оставшаяся без хозяина… О, вполне логично, что надолго так или иначе бесхозной она не останется… Ну, ещё бы… Я даже склонен верить, что кто-то имеет на неё виды давно, они могут сцепиться между собой… Но на подобную удачу я рассчитывать не буду. Равно как и на то, что они сами выдадут себя, совершив нечто такое, о чём будет напечатано в газетах и что даст мне возможность легко с ними разделаться…»  - Шерлок, конечно же, имел в виду – быстро и без особых сложностей, получив подобный знак, выловить их и предъявить суду, да так, чтобы после его доказательств у почтенных господ присяжных и чудесного английского закона не возникло никаких сомнений по поводу виновности обвиняемых. Но, если среди них остался хотя бы один более-менее соображающий человек, на подобную ошибку надеяться не приходилось. Скорее всего, придётся работать с куда менее верным материалом, к тому же собирая таковой по крупицам, - «Интересно, сумеет ли следующий соблюдать столь же высокую степень конспирации, как это делал Мориарти? Да, но я до сих пор не получил подтверждения того, что он действительно мёртв… С другим оппонентом я мог бы играть вслепую, но на этой доске делать ходы подобным образом слишком опасно… Нужно ждать… Ждать, пока можно будет подцепить эту паутину, и сделать это так, чтобы вытянуть её целиком, а не оборвать, оставив у себя в руках несколько нитей и рассеяв остальные в пространстве… Но опасность эта паутина представляет только как организованная сила, предоставленная сама себе, она рано или поздно перестроится и развалится, одни нити покинут плетение, другие добавятся, а третьи переменят своё значение… Нет, это произойдёт в любом случае…» - настолько очевидно, что в пояснениях нуждалось бы, только если бы Шерлок вздумал пересказать кому-нибудь свои умозаключения, - «А я сейчас для этой паутины – чудом ускользнувшая муха, которая, вероятно, не видит, что перед ней раскинулась ещё одна часть плетения…» - да, воздух Лондона был для здоровья младшего Холмса опаснее, чем тысяча пачек сигарет – для его же лёгких, однако, было бы глупо не понимать, что и в любом другом городе и даже чужой стране он не будет в безопасности. Кареглазый паук отлично постарался. Более того, у Шерлока даже были веские причины не покидать совсем пределы, в которых действовала эта организация, - «Какое право я имею впутывать Анну, если, может быть, нахожусь под отсроченным приговором?» - и вот теперь Шерлок пожалел, что дал ей слово взять её с собой… И что обещал вернуться, когда сигарета дотлеет до конца. Он ведёт себя как эгоист. Точнее, как социопат, боящийся остаться без единого знакомого и небезразличного лица рядом с собой. Он не имеет права ненавидеть. Не имеет права любить. Ему можно только продолжать своё дело. Он выбрал это для себя добровольно, а, значит, это самый приемлемый для него вариант. И, действительно, трудно то, что есть, но нечто другое стало бы для Шерлока гибелью и предательством по отношению к самому себе.
Так что, небрежно отшвырнув сигарету, Холмс устало повёл головой и направился обратно.
«Мне нужно будет подумать обо всём на свежую голову…» - даже он сам признавал, что практически исчерпал лимит собственной выносливости.
Шерлок хотел войти тихо, если Анна уже успела заснуть, но… Он привык доверять себе и своим чувствам, и вот теперь они подсказали ему, что что-то не так. Если быть точным – сделал это слух.
-Анна? – он уже был готов открыть дверь и войти в её комнату, но в последний миг протянутая к дверной ручке ладонь дрогнула, и он всё же постучал, а не беспардонно вторгся внутрь без спроса, как нередко позволял себе, - Можно войти?

Отредактировано Sherlock Holmes (2012-06-15 00:09:39)

Нет, всё-таки довести Шерлока до состояния, когда он прекратил бы замечать явные признаки непорядка, можно было бы, вероятно, лишь загнав его в могилу. В которую он так не спешил отправляться. Ему хватило одного взгляда. Как всегда. И он отчаянно пожалел, что умеет находить нужные слова и совершать правильные поступки, только когда дело касается какого-нибудь расследования. Перед подобными же вещами младший Холмс оказывался совершенно беспомощным. Даже холодный, деловой, расчётливый, отстранённо-толерантный Майкрофт, возможно, справился бы лучше. Тем более что Шерлоку претили приторно-сладкие успокаивающие слова… Особенно когда без всяких слов понятно – нет, всё далеко не в порядке, нет, вовсе не факт, что оно когда-либо будет вновь хорошо. Но и сказать так он тоже не мог, потому что никогда не считал нужным обсуждать проблемы вместо того, чтобы с молчаливым упорством их решать. Не предпринять же ничего, видя состояние Анны, он не мог.
В этот момент понимание простой истины дошло до ума детектива, привыкшего мыслить сложными категориями и перескакивая через те этапы анализа, которые ему самому казались очевидными. Конечно же, его уже могли раскрыть. Приговор может свершиться уже в следующую минуту. Любым способом. Например, та часть дома, в которой расположена квартира Анны Холмс, внезапно взорвётся. Помимо них, пострадают и другие люди, но ни Мориарти, ни его исполнителей это никогда не волновало. Но бояться этого не стоило. Есть вещи, которые заслуживают того, чтобы рискнуть ради них. Шерлок ощутил по-настоящему родственную близость с Анной, единственным человеком, в чьей жизни для него всегда отыщется место, его собственное, никем не занятое. Только у неё он, объявившись вдруг через несколько лет отсутствия, окажется дома, и ей не придётся спешно отыскивать ему уголок среди остальных знакомых, увлечений, интересов, привычек. Тем, чем рано или поздно время затягивает любую разлуку и утрату. Так вот, у неё тоже нет никого ближе, чем он. И Шерлок интуитивно чувствовал – она согласится идти с ним, решать с ним, сомневаться с ним, умереть с ним, но только не оставаться в пустоте и одиночестве.
«Что я, на самом-то деле, знаю об этом мире, если рассудить по всей строгости и досконально? Кем бы я ни был, он всё равно окажется мудрее меня… Если я не верю ему – я не верю судьбе, а ведь это неправильно, потому что до сих пор она ни разу не обманула меня. Если Анна мне нужна, а я нужен ей, это стоило моего прихода к ней, даже если бы я был наверняка уверен, что мы оба не переживём эту ночь…» - он-то сделал всё, от него зависящее, чтобы обезопасить себя и Анну на время их встречи. Принял все возможные меры предосторожности. И продумал всё, что можно было продумать в таких условиях. Но располагает всё же Бог...
-Анна… Если ты хоть немного меня любишь… Ты должна быть сильной… Я знаю, это не всегда получается… - ладони Шерлока бережно легли ей на плечи, так, будто он дотрагивался до драгоценной хрустальной вазы или до предмета, который хотел согреть теплом своих рук, - Ты – та маленькая девочка, которой я почти никогда не уделял достаточно внимания, потому что был занят разными сложными и увлекательными, действительно увлекательными, хоть это меня и не оправдывает, задачами… Ты – девочка, которая давно повзрослела, а я этого даже не заметил, потому что из года в год, как минимум с тех пор, как начал самостоятельную жизнь, находил время на помощь и поддержку кого угодно, но только не собственной семьи. Ты – замечательная женщина, хотя, не буду сейчас сочинять тысячи цветистых эпитетов, потому что ничего в этом не понимаю. Но всё же смыслю достаточно, чтобы знать, что твоему избраннику будет чем гордиться, как сейчас тобой горжусь я, - он уже обнимал её, совсем так, как обнимают перепуганных и растерянных детей, прибежавших в спальню к родителям искать защиты от зловещих теней и тишайших, но всё же различимых шорохов по углам и в платяном шкафу. Его спокойный, уравновешенный, размеренный голос, каким он, бывало, не без удовольствия рассказывал Джону о делах, которые были доктору не известны по той причине, что имели место быть до их знакомства, был далёк от ностальгической сентиментальности, он словно бы просто привычно констатировал факты, и, возможно, так было лучше, чем если бы он не только слова, но и тон выбрал соответствующий, - Плачь, Анна… Плачь, если нужно. В этом нет ничего плохого. Плохо, совершив выбор, начать колебаться и без конца взвешивать "за" и "против". Просто пойми, что реально невозможного не так уж много. Если ты действительно хочешь… - Шерлок не любил объяснять такие простые истины. Но сейчас ему хотелось произнести всё это вслух и верить, что хотя бы что-нибудь из его речи хоть чуть-чуть поможет Анне. Этой женщине, которая всегда останется для него девочкой с затаённым дыханием и восхищённым взглядом, девочкой, которая была с ним в тот самый период, когда ему так требовалась поддержка, поскольку он уже видел и понимал больше других, а слушать его никто ещё не желал. Он тогда ещё не успел доказать, что слово его в определённых случаях можно ценить на вес золота. Сейчас, после этих тонн лжи и клеветы, Шерлок напоминал себе себя же самого, тогдашнего. Мальчишку, который готов был рвать и метать от того, что никто не желает замечать очевидные вещи и, вдобавок, не прислушивается к нему, когда он пытается указать им на ошибки и пропущенные нюансы. Всего так быстро пролетевшего времени между тем периодом и сегодняшним моментом как будто бы и не было. И снова он пришёл к Анне, зная, что она примет его и не отвернётся, невзирая на то, что любое убийство, чуть более оригинальное, чем на почве банальной бытовой ссоры, когда преступник очевиден практически с самого начала, было Шерлоку интереснее, чем она, Майкрофт, Джон и вообще любой из окружавших его живых людей, и даже все они вместе взятые. Всё же винить его в этом было настолько же нелепо, как осуждать рыбу за то, что она плавает.

Отредактировано Sherlock Holmes (2012-06-15 22:12:33)

Как выжить в мире, который отказался признавать твоё существование? Как вывести на чистую воду тех, кто живёт только своей находчивостью и неуловимостью и здорово поднаторел в обоих этих направлениях? Чтобы выловить хоть одну рыбку из этого мутного пруда, требуется приложить столько сил, что любой здравомыслящий человек с инстинктом самосохранения сразу откажется. При этом необходимо учесть, что, если выуживать их по одной, остальные сразу встревожатся и каждая новая задача по определению станет усложняться. Очевидно, что достать всех – задача невыполнимая. Уже просто потому, что Шерлок не знает, сколько их, кто они, откуда, где скрываются, чем занимаются. Но… Результат будет всяко лучше, чем если оставить это дело вообще без внимания.
«Мне всё ещё есть, что терять… Я могу потерять очень многое… Я не способен избавиться от своих слабостей… И остаётся только постараться обезопасить мои уязвимые места… И делать собственные ходы, не оставляя им времени на то, чтобы атаковать...» - что, конечно же, почти недостижимый идеал. Однако, бить по слабым местам Холмса выйдет им себе дороже. Его нужно было уничтожить самого, иначе ответ, который рано или поздно непременно от него придёт, отплатит им за всё сторицей.
Шерлок знал, что придётся играть в очень тёмную и грязную игру, не брезгуя ничем, потому что силы слишком неравны, чтобы упускать возможности только из-за того, что они неблагородны. Вот именно это Холмс и имел в виду, говоря Джону, что не является героем. В понимании большинства герой должен иметь чистые руки и горячее сердце. Ни того, ни другого Шерлок позволить себе не мог. К сожалению. Хотя, он никогда не сожалел о том, что не приносило ему пользы в работе.
И, пожалуй, хорошо, что Анна будет с ним. В частности – потому что её искусствоведческие способности могли пригодиться. Ей придётся сделаться такой же, как он, беспринципной, хладнокровной, сменяющей маску за маской и играющей такие роли, которым позавидовали бы даже гениальные, всемирно известные актрисы. Он наконец-то займётся её воспитанием, и удивительно, как это не приходило ему в голову раньше. Шерлок пока не нашёл преемника, однако, ученица всегда оставалась рядом с ним, а он не обращал на неё внимания.
«Джим, ты обещал выжечь мне сердце… А я сказал, что готов сгореть и сойти в Ад… Поскольку, лишив меня сердца, ты сыграл бы против себя, потому что не осталось бы ничего, что хоть как-то могло бы меня сдерживать... Настало время мне выполнить моё слово… И в этой игре ты не сможешь победить, ни живой, ни мёртвый, потому что я – второй ты… Я сделаю то, что сделал ты, и даже больше… Потому что, даже пройдя твой путь, я никогда не стану тобой…» - что тут более всего привлекало Шерлока – так это трудность, на первый взгляд – так и неосуществимость, подобных обещаний.
И, если как на духу - детектив не знал, обрадует ли его неоспоримый факт смерти Мориарти. С точки зрения сухого прагматизма - это хорошо, потому что задерживаться на одном противнике, обращать его в свою idea fix, безусловно, очень вредно. Зато с личным отношением всё гораздо сложнее. Не так много врагов вызывали у Шерлока одновременно восхищение, ослепительно яркую ненависть и то, что в иных условиях, и даже не без натяжки, можно было бы назвать любовью. И если бы этим исчерпывался весь диапазон его отношения к Джиму... Наверно, так выглядит одержимость. Он не знал, потому что ему не с чем было сравнить.
Можно подбирать ключи к нескольким десяткам более мелких звеньев, совершенно разных, преследующих каждое собственные цели, а можно проникнуть в суть силы, которая сумела их организовать. Правда, Шерлок подозревал, что для того, чтобы победить – или хотя бы не проиграть, - ему предстоит сделать и то, и другое. Не говоря, разумеется, о том, что ещё следует понять, какая сила действует теперь и в чём её тактика.
-Говорят, что шахматы – игра богов с бесконечными возможностями… Но нам предстоит сыграть ещё более сложную партию… Возможно, даже не двухстороннюю, а в духе неправильного многоугольника. Адская симфония, Аннет… Фортиссимо, я думаю… Мы будем играть импровизацию… В конце её прозвучит коллапс. Разрушение. Либо мы, либо они. Третьего не дано… - Шерлок вдруг осёкся и взглянул на племянницу немного виновато, - Наверно, мне понадобится снотворное.  Я не умею отключать работу мозга в тот момент, когда она начинает набирать обороты. И ещё, нельзя ли мне воспользоваться твоей ванной комнатой?

Отредактировано Sherlock Holmes (2012-06-18 18:17:46)

Собственное тело всегда было для Шерлока инструментом, который тот поддерживал всегда ровно в той степени, чтобы тот не прекратил функционировать. При необходимости, конечно. И, как это ни странно, наркотики и сигареты иногда оказывались более действенным в отношении стимуляции его организма средством, чем сон, пища и питьё. Он не пренебрегал удобствами, но умел преспокойно обходиться и без них. А вот сейчас - взял и без борьбы уступил соблазну.
«Я начал ошибаться…» - думал он под мерный, умиротворяющий шелест струй воды, щедро льющихся на него сверху, прибивающих кудри и оглаживающих нежную светлую кожу, деловито исследующих изгибы, впадины, выпуклости тела, будто знающих, какой горячей может быть кровь в этих венах и артериях, если разорвать их и позволить ей выплеснуться наружу густым пульсирующим потоком, - «Мне не стоило приходить сюда… Всякий раз, когда я уступаю человеческому, мне это после слишком долго отзывается…» - а факт в том, что у Шерлока была по природе живая, горячая натура, над которой он жестоко издевался, принуждая себя к хладнокровию, равнодушию, аскетизму, жизни одним лишь умом и игнорированию позывов сердца. Как жаль, что Джим был абсолютно прав, утверждая: слухи о том, что у Шерлока нет сердца, неверны. И он презирал себя за это. Считал слабостью. К сожалению, всё та же элементарная логика подсказывала, что человек никогда до конца свою суть не убьёт, никогда не уподобится механизму настолько, чтобы его реально можно было спутать с автоматом. Невозможно. И, хотя детектив обожал находить решение в задачках, при первом взгляде будто бы по определению не имеющих ответа, на сей раз его действительно не было. Только не в данном случае. Это какой-нибудь древний мудрец, удалившись от суеты мира в горы или лесные дебри и погрузив себя в столетнюю медитацию, может с более-менее чистой совестью сказать, что он ко всему равнодушен и даже не желает снова испытывать к чему бы то ни было интерес. В жизни, в огромном мегаполисе, с душой дикой, свободной, непокорной, невозможно отрешиться от окружающей среды. Он бывал раздражённым, бывал испуганным, бывал в состоянии неприкрытой ярости. И Шерлок… Шерлок сознательно оставлял для себя эту лазейку, не пытался убить в себе чувства до конца. Наверно, он страшился того, что тогда останется от него. Боялся, что это окажется чудовище - вроде, например, того, которое привиделось ему в Баскервиле, только не воплотившееся, а заключённое в глубинах "я". Абсолютная бесстрастность. Даже при решении - убить или спасти, казнить или помиловать. Он и так всегда был на многое готов, а так оказался бы готов вообще на всё. Пусть только подсознательно, но путь к чувствам оставался, и оставался именно из-за этого. Он никогда не признается, что хоть чего-то боится. Ни за что. Как будто молчать о страхе - то же самое, что справиться с ним. Но и этого достаточно. Шерлок боялся стать таким же, как его враг. И изображать эмоции в гротескном, гипертрофированном виде, потому что на самом деле внутри давно уже ничего нет, кроме жажды зла, жажды разрушать дальше и дальше, только ради того, чтобы чувствовать себя по-настоящему живым хоть на краткие минуты.
«А, может быть, я сейчас слишком много додумываю от себя? Я ведь не знаю, понял ли его до конца… И понял ли я его вообще… Моё восхищение он заслужил, бесспорно. Ещё он заслужил жалость… Что делать, если всё имеешь, но ни в чём из этого не нуждаешься, а того, чего действительно хочешь, никак не получишь, хоть и подходишь к этому близко, головокружительно близко, как взгляд с высоты? Единственный путь, который ты знал – это разрушение и смерть? Даже в сильных страстях своих ты знал только это – сломать, уничтожить. Которые в итоге достигли крайней точки – саморазрушение, самоубийство? Зверь поглотил всё, что мог, и сожрал тебя самого… Я так не хочу… Я – второй ты… Я сам это сказал, да? Твой зверь не мог поглотить моего и поглотил вместо этого тебя? Не буду утверждать, что хотел именно этого… Но, если это действительно так, если ты покончил с собой, я скажу, что знаю лишь одно, но знаю наверняка – я так не хочу…»
Шерлок заворожённо смотрел на свою раскрытую ладонь и не понимал, хотя и помнил - неужели они действительно в тот момент соприкасались?
***
Можно пытаться объяснить словами, почему в некоторых случаях добротное омовение освежает и очищает не только тело, но и душу. Становится как-то легче дышать. И вообще – становится легче. Какой-то груз исчезает с плеч. И даже самые угрожающие проблемы уже не кажутся такими серьёзными. Нет, их важность не ослабевает, однако, давящее, гнетущее ощущение, душевная подавленность, депрессия – всё это исчезает бесследно.
«Да. Я поспешил с решениями. Осталось только попытаться всё исправить…» - без сомнения, Шерлок был живым, был тем, кто ради своего призвания принёс огромную жертву, принёс добровольно и с полным сознанием того, на что идёт, но, тем не менее, оставался не таким, как все другие люди, он действительно совершенно искренне не понимал многих таких вещей, которые для них разумелись сами, - «К моменту, когда полностью рассветёт, меня уже не должно быть в квартире Анны… И она вовсе не обязана поддаваться моим слабостям только потому, что я сам являюсь её слабостью…»
***
Шерлок, вероятно, даже не заметил бы, но теперь, после душа, он выглядел значительно лучше. Чистый и одетый во всё свежее, уже не такой бледный, и даже слегка улыбающийся, совершенно без причины, при этом даже имея причины не улыбаться все ближайшие недели, если не месяцы, он походил на себя прежнего.
Холмс прикоснулся к плечу Анны и негромко проговорил:
-Спасибо… - чуть-чуть помолчал, - Я рано уйду, не переживай из-за этого, я вернусь, как только смогу… Обещаю, я никуда не уеду без тебя, - вздох, не выражающий ни малейших чувств, даже подавленных, просто глубокий вздох, как будто ему просто вдруг захотелось больше воздуха, - И ещё, я был не прав. Не надо ничего говорить Джону про меня. Наверно, я должен верить ему. Верить, что он не сделает ничего такого, о чём придётся пожалеть… Чтобы бережно сохранить память обо всём. Сохранить правду, в надежде когда-нибудь донести её до других… - «Я буду беспокоиться о нём всё равно. И не только о нём… Но я это заслужил. За боль, которую принёс другим. Тем, кто был ко мне привязан и кого я не посвятил в свой план выживания… Не говоря о том, что подобная беседа всё равно может меня выдать... А так точно никому из нас лучше не станет... Я должен постараться, чтобы, когда мою небольшую тайну всё же раскроют, я уже разорвал связь со всеми, кто останется в Лондоне, постараться, чтобы их уже не могли использовать против меня и против самих себя...» - а Шерлок ведь изначально подумывал даже, не прийти ли к Джону самому, конечно, под достаточно убедительной, хорошо проработанной и гарантированно неузнаваемой личиной. Но понял, что не готов, просто не готов... Пока что, по крайней мере, - Когда-нибудь всё самое важное я расскажу ему сам… - выражение едва ли не мечтательное появилось в глазах Шерлока, - Ты совсем устала. Сегодня разговоров для тебя явно довольно… Всё остальное потом… - «У нас ещё будет время всё обсудить. Надеюсь, что будет… А, если нет, то и обсуждать ни к чему…»
Он и сам теперь ещё сильнее ощущал, насколько устал. Тело требовало своего. Возможно, ему удастся заснуть даже без помощи лекарств.