- Не хочу поправится.
Шерлок пробубнил это практически не слышно и поплотнее закутался в свой халат. Настроение было премерзкое. Детектив сгорбился, подтянул под себя ноги, нахохлился. Вся его поза говорила о высшей степени испытываемого им сейчас не комфорта. Под одеялом ему было жарко, без него  - холодно, на подушке - слишком мягко и высоко, без подушки  - жестко и неудобно. Горло раздирало, говорить было сложно, молчать он тоже не мог, ведь тогда бы упустил такую возможность вставить свое последнее слово в любой диалог... Спать ему вроде бы нравилось, но вот вся эта канитель в его голове казалась тошнотворной и слишком быстрой. Его воображение было бурным и буйным, действительно красочным, и во время болезни это не всегда было... хорошо. Он выматывался, это было видно по нездоровой бледности его коже, по синякам под глазами. Спокойный размеренный сон редко навещал его с такой-то температурой.
Негромко вздохнув, Шерлок повернулся лицом к Джону и медленно сел, потирая глаза и лоб ладонями. Окинув сожителя тяжелым взглядом, Шерлок взял в руку ложку и без особого энтузиазма побулькал ею в тарелке, но так и не поднес ко рту.
- Ты был в аптеке, в новых начищенных туфлях, к тому же этот свитер... Почему?
Голос сыщика был хрипловатым. Поджав губы и снова вздохнув, как умирающий и обреченный на вечные муки в аду, Холмс выловил в тарелке картофелину и отправил ее в рот. Не переваренная, достаточно соли и та самая зеленая трава в бульоне, которую детектив так любит. Ему не зачем было знать ее название, когда его знали и Джон, и Марта Хадсон. А варил суп... После очередной ложки он едва дернул бровью, уже мысленно вычисляя утренний маршрут Джона...
- Ты мог переодеться, ничего страшного бы не произошло, я бы поел десятью минутами позже.
Количество супа в тарелке уменьшалось, детектив морщился от того, что глотать было немного больно, но ел, настроение, к слову, немного поднялось. Спустя минуту Шерлок резко протянул руку и вполне беспардонно залез ею в карман Джона, вытаскивая свой конфискованный мобильный телефон и нажимая на кнопку разблокировки.
- Надо же, разряжен...
Раздосадованно цокнув, Холмс вернул бесполезный аппарат в карман к остальному конфискату и непринужденно откинулся на спинку дивана. Шерлок Холмс, Постелите мне степь, занавесьте мне окна туманом

Кажется, будто он плывет на корабле, его раскачивает туда-сюда, туда-сюда. Но он знает, что это не так. Он попросту заснул на руках у отца, когда они сидели в театре, так и не досмотрев до конца пьесу. И теперь отец бережно несет его к машине, стараясь не разбудить. Лукас спит на руках у матери. Сейчас им семь. Но отчего так сильно болит голова? Он пытается раскрыть глаза, но не может. И проваливается в беспамятство до того, как начинает осозновать происходящее.
Одна картинка сменяет другую…
Под головой ощущается шершавая ткань подушки. Наверное, он проснулся слишком рано, но он не будет будить брата, ведь через несколько минут и так зайдет мама и, погладив их по волосам, скажет: «Просыпайтесь, мальчики, иначе вы опоздаете в школу. Завтрак уже на столе и скоро он остынет. Ну-ка, побежали умываться!». Он ждет и ждет, но никто так и не появляется. И тогда он отваживается открыть глаза. Веки, словно налитые свинцом, поднимаются слишком медленно. В голове будто что-то взорвалось. Может быть, он вчера ударился о качели, и его положили в больницу? Да-да, именно так и было. И теперь он лежит в больнице, а брат сидит за дверью вместе с мамой. А ему, Клаусу, нужен покой. Ведь только что врач это сам сказал, он же слышал. Поэтому он снова закрывает глаза и спокойно засыпает. Ему восемь.
Ему снятся кошмары. Он убегает от разъяренного медведя. Лукас бежит чуть впереди, а медведь настигает их, дышит им в спину, хватает их лапами. От него несет кровью и алкоголем. Они вырываются и снова бегут. Но перед ними вырастает дверь, а распахнув ее, они видят там сотни других медведей. Они смеются и манят их к себе. Мальчики снова убегают. Теперь перед ними веревка. Они знают, что это – спасение. Но над нею нет никакого входа на чердак, она просто свисает с крюка в потолке. А медведь их почти настиг. У медведя человеческое лицо и рыжие волосы. Теперь это вовсе не медведь, это их дядя. Они снова бегут. Перед ними двери. Это выход наружу. Но двери заколочены, а значит им никогда отсюда не выбраться. Дядя хватает его за волосы и опрокидывает на землю. Бьет сначала ногами, затем проводом. Острая боль обжигает, но он молчит. Лукас кидается на дядю, и тот принимается бить его. Тогда Клаус встает и бьет дядю по спине изо всех сил. Дядя бьет его наотмашь, он ударяется головой о стену и теряет сознание.
Приходит в себя он от каких-то звуков. Они раздаются будто издалека, но он понимает, что это приглушенная музыка, что играет в машине. Они едут в Лондон. Им обещали, что они приедут в Лондон. Возможно, немного до него не доедут, но вскоре все равно доберуться. Но вокруг только лес, а впереди за рулем сидит боров с клыками. Он никогда не видел таких клыков. Когда боров скалится, видны только клыки. А боров скалится все чаще и чаще. Боров хочет их съесть? Иначе зачем он приказывает им раздеться? Братья не двигаются. И боров хватает Лукаса за волосы. У него не копыто, а настоящая рука, словно у человека. Но боров сделал Лукасу больно, и Клаус хватает зубами его за конечность, и ему плевать рука это или копыто. Лукас втыкает нож в шею борову, и их окатывает горячей кровью. На сиденьи водителя больше нет никакого зверя, там булькает кровью тучный мужчина.
Клаус распахивает глаза.
***
Клаус очнулся на диване в незнакомом месте. Первым делом он попытался нащупать бритву в кармане пайты, но ее там не было. Несколько мгновений потребовалось мальчику, чтобы вспомнить, что произошло до этого. Кажется, была драка, а после нее, он как последний сопляк, потерял сознание. Хорошо, пусть так. Но где он теперь? И где, черт возьми, Лукас? Паника захлестнула его с головой. Он судорожно пытался вспомнить, куда ушел его брат, но память услужливо подсовывала лишь отрывки из недавнего кошмара, загадочно сплетенной сети из прошлого, настоящего и никогда не существовавшего. Пытаясь успокоиться, мальчишка провел рукой по мокрым волосам надо лбом. Шишка – это неудивительно, но… что это, пластырь? Когда ему накладывали пластырь в последний раз? Когда ему было восемь, так? А что если он еще не проснулся? Ведь голова практически не болит. А вдруг он не проснется вообще?
Мальчик аккуратно поднялся с дивана. На нем не было обуви, но Клаус моментально нашел ее, стоящую у дивана. Зашнуровав кроссовки, он снова осмотрелся. Обыкновенный дом, должно быть, гостиная. И Клаус отправился дальше, стараясь держаться у стены. Из-за двери слева слышались голоса. С облегчением Клаус узнал голос брата. И раз уж Лукас здесь, ему бояться нечего. Мальчишка еще немного постоял у двери, вслушиваясь в беседу брата и незнакомого мужчины. Потихоньку воспоминания недавних событий приобрели четкость, а вместе с этим пришло понимание, куда он попал. Должно быть, тот самый мужчина, что представился доктором, все же затащил их к себе домой. Ну чтож, хорошего в этом мало. Нужно выбираться. И поскорее. Поэтому Клаус без раздумий вошел в комнату. Кухня. Просто кухня. И Лукас жив-здоров. Или, вернее, вылечен. Потому что на лбу брата так же красовались полоски пластыря. Выглядело это довольно забавно, и Клаус усмехнулся. А затем, снова приняв серьезный вид, поинтересовался уже у хозяина дома:
- Что нам нужно сделать, сэр?- и, поймав удивленный взгляд мужчины, пояснил, - Что нам нужно сделать за то, что вы привели нас сюда и обработали ссадины? Клаус Кайзер, Deux enfants trouvés

Ситуация понемногу приходила в норму. Труп конечно никуда не исчез, и окружающие по-прежнему вели себя не слишком нормально. Но перепуганные дамы замолчали, а предложение убрать тело с прохода казалось вполне логичным. Кэл уже в который раз решил про себя, что инспектор тут самый вменяемый и вообще-то единственный человек которому можно доверить попытку разбираться в происходящем идиотизме. То есть, произошла конечно трагедия, но присутствующие демонстрировали просто невероятные способности к безразличию и иррациональности. Хотя какая-то извращенная логика в этом определенно была: кто-то к безвременно почившему имел личную неприязнь, как сам МакКэффри, а кто-то просто не желал вмешиваться в дело, в котором легко могли обойтись без него.
- Давайте я и помогу, - кивнул журналист прикидывая, что готов пойти на это только потому что инспектора ему было искренне жаль. А на лицах остальных уже проскользнуло выражение полного безразличия к ситуации, можно подумать, просьбы никто и не слышал.
Кто, если не я, подумалось Кэлу. И подчеркивая свою готовность помочь делу, журналист поднялся со своего сиденья обступая остывающее уже тело Астахоффа, прикидывая, как бы лучше его ухватить. Только про сумку свою совершенно забыл – потертый старый прямоугольник, вмещающий в себя ноутбук и несколько документов, включая такие важные вещи, как паспорт и билеты на самолет. Спасибо нервной стюардессе, до сих пор суетящейся поблизости, вызвалась помочь. Переступать через тело обратно, ради того чтобы перенести ручную кладь, было чертовски неудобно.
- Да, вы мне очень поможете, - Кэл доброжелательно улыбнулся, надеясь, что это немного приободрит девушку, - сумка не слишком тяжелая, просто переставьте ее ту…
А в этот момент Кэлу очень захотелось увеличить количество бездыханных тел в помещении. Сумка с его единственным любимым лэптопом как-то невообразимо легко выскользнула из рук девушки, согласно всем законам притяжения приземляясь на пол. Возмутительная неуклюжесть. Вопрос стюардессы Кэл сначала даже не расслышал – целостность любимого имущества волновала его гораздо больше чем какие-то там причитания. Только потом он понял, что упавшая сумка привлекла внимание сразу всех присутствующих.
Странно, - Кэл присел на корточки, только сейчас заметил – боковой карман открыт и выпячивает из себя свое содержимое, которое, к слову, на первый взгляд совсем не характеризует его как приличного человека. И журналист не прочь бы был покаяться, да только вот все эти предметы он видел впервые в жизни.
- Знаю, как это прозвучит, - произнес он, не обращаясь ни к кому лично, - но все это – не мое.
Поднялся, оглядел присутствующих, развел руками. Про себя МакКэффри уже решил, что причастен к этому именно кто-то на борту – ведь перед посадкой на самолет всего этого не было. Пришлось извлечь из нагрудного кармана пиджака носовой платок и, воспользовавшись им, аккуратно поднять с пола шприц.
- Может и есть, только мы сейчас не в офисе полиции, мисс, и определить чьи они, даже если мы их снимем, у нас не выйдет, - придерживаться доброжелательного тона уже не получалось. Хорошо бы понять хоть что было в шприце, только вот название препарата, написанное на бутыльке, совершенно ни о чем Кэлу не говорило. Но гораздо больше журналиста интересовало мнение окружающих. Что бы там ни было – они должны были понимать, что он не такой уж кретин, чтобы держать карман открытым все это время. Но все что вы скажете, как известно… Кэл МакКэффри, Четверо в самолете, не считая убийцы.

Ох, как же Глэдис ненавидела все эти вопросы о людях, в своём отношении к которым она ещё не разобралась! Да-да, Виктория, просто знакомый, где-то между "любовью всей жизни" и "...как же его там звали?".
Девушка попробовала новый кофе и поспешно вернула чашку на стол: видимо, в этом кафе сегодня проходила акция "пролей на себя первую порцию напитка и получи чашку редкостной дряни бесплатно". Впрочем, Виктория, в отличии от неё, не казалась недовольной своим эспрессо. Неужели официанты недолюбливали персонально Глэс?
- Да... пришлось познакомиться ради моего репортажа, - журналистка кивнула и снова извлекла из сумочки диктофон. Её знакомые никогда не были против подобного "конспектирования" - как правило, это позволяло им избежать дополнительных звонков и уточнений. Фамилия, адрес, номер телефона, важная деталь какой-то светской сплетни: что угодно могло улетучиться из памяти в самый неподходящий момент.  И от каких угодно слов собеседник мог при случае отказаться - если бы не это маленькое, но крайне полезное устройство.
- Но, боюсь, Шерлока Холмса никому из нас не переплюнуть.
Что обычные жители Лондона представляют себе при упоминании этой "звёздной" фамилии? Наверное, огромное количество нашумевших расследований, кучу занудных "церемоний в честь нашего спасителя" и постоянный маркер в виде "холостяка Джона Ватсона". А что в таких случаях приходит на ум журналистам?
Исключительно фраза "Без комментариев" (и это ещё в лучшем случае), фирменный безразличный взгляд, заставляющий увериться в собственной прозрачности и захлопывающаяся прямо перед носом дверь на Бейкер-стрит.
Всё-таки при всей своей взбалмошности, Тэмпл не являлась ни законченной мазохисткой, ни безнадёжной мечтательницей.
Девушка невольно скривилась, демонстрируя знакомой своё крайне скептическое отношение к такой идее, и коротко покачала головой. С другой стороны, она обратится к нему, как клиент; да и при всей своей гениальности детектив-консультант едва ли сохранил в голове такую "бесполезную информацию", как воспоминание об их их единственной, но очень короткой встрече.
- Холмс. Холмс? У тебя есть какие-то связи для такого дела? Пожалуйста, я очень тебя прошу, скажи "Да"! - Глэдис вопросительно посмотрела на Викторию и едва успела удержаться от молитвенно сложенных рук: честное слово, сейчас ей слишком этого хотелось. - А Дэвид... Ты права, у него действительно отличная улыбка, как раз для голливудских фильмов ужасов, - Глэс мысленно вычеркнула из отчёта о медицинском репортаже все "специфические" подробности и не без удивления поняла, что информации в её воображаемом "досье" после этого практически не осталось.
- Эта клиника - то ещё местечко. Имея деньги и связи в ней можно добиться практически чего угодно, - об этом Тэмпл знала наверняка. - И что уж говорить о нормальных людях, которые туда попадают! - а об этом, кстати говоря, она знала ещё лучше.
Глэдис Темпл, Cafe Boom

Жизнь - это постоянный выбор: кому доверить свой безымянный палец, а кому доверить средний. (с) James Moriarty, Summer Vacation.

Нет, ей нужно было в тот день соглашаться на бредовый репортаж о благотворительной проституции: там хотя бы имелись выпивка и танцы. (с) (c) Gladys Temple, В погоне за сенсацией

Девушка попробовала новый кофе и поспешно вернула чашку на стол: видимо, в этом кафе сегодня проходила акция "пролей на себя первую порцию напитка и получи чашку редкостной дряни бесплатно".(с) Gladys Temple, Cafe Boom

Люди его возраста обычно любили развлечения. И большинство находило счастье не столько в том, на что они потратили деньги, а в том, сколько именно они потратили. Доказательство того, что они могут позволить себе что-то модное грело их души, а понимание того, что их друг не может этого купить приводило их в неописуемый восторг. При обратной же ситуации они выпрашивали деньги у родителей, много работали, занимали, но всё же покупали самое-самое лучшее и гордились тем, что у них есть такая дорогая и крутая вещь. А  перерывах между дорогими покупками и хвастовством новыми игрушками, ребята ходили на дискотеки, вечеринки, покупали себе алкоголь, никотин, наркотики… В общем, отрывались по полной. Все они, по скромному мнению Кевина просто-напросто тратили время и деньги зря. Деньги в любом случае были пущены на ветер, ведь скоро появится что-то новое, а эти толпами побегут покупать, тратя ещё больше. И вообще, зачем покупать что-то, лишь для того, чтобы кто-то там тебе позавидовал? Да и всех прелести бесконечных дискотек, вечеринок и прочих мест, куда люди толпами приходили отдохнуть, Бреннан тоже не понимал. В его голове плохо сочетались слова «толпа» и «отдохнуть», так что он был нечастым посетителем таких мест. И казино, кстати, тоже входило в список заведений, куда Кевин собирался идти отдыхать только в крайнем случае. Слишком много народа, ещё и деньги надо тратить, не имея никакой гарантии на выигрыш. Так что то, что этот вечер компьютерный гений решил провести в казино, можно было назвать чудом.
Как себя сам убеждал Бреннан, поход в это место был ему необходим. Всё же ему, полезно было бы побольше узнать о негласных правилах поведения в приличных местах, выяснить побольше об элите этого города и вычислить потенциальных клиентов. И как бы ни хотелось получать такие знания дома, нельзя было обойтись без практики. А поскольку на светские вечера его навряд ли кто-нибудь позвал, приходилось довольствоваться тем, что есть.
Как и говорилось, Кевин не очень-то любил такие места как казино. Но конкретно это место он готов был готов ненавидеть уже за дресс-код. Дурацкое правило, придуманное дурацкими людьми для дурацких целей. Необходимость надевать не слишком удобную и, в некоторой степени, нелюбимую одежду отзывалась в голове Кевина вселенской болью, которая грозилась перейти в ненависть к униформе в целом. Но пока что парень лишь периодически тихо бурчал себе под нос что-то не очень лестное о тех, кто вообще придумал носить эту одежду, и что нужно было пойти в более простое место.
Вечер, как казалось Бреннану, обещал быть жутко скучным, неинформативным и полным неудач. Но, то, что он сюда пришел, и его пропустили, Кевин пытался считать уже маленьким выигрышем. Получалось не очень хорошо. Но у него было достаточно времени, чтобы убедить себя, да?
Кевин кисло улыбался, провожая взглядом заходящих в казино людей. Иногда парню казалось, что он видит, как мелькают цифры в глазах девушек, когда те рассматривают новую сумочку своей подруги. Боже, да эти люди могли за несколько минут понять, что Кевин за человек, его примерный заработок и с какой целью он сюда пришёл. И всё это лишь по одежде. Они знали цену вещам, разбирались в моде, имели хороший вкус и с лёгкостью отличали подделку от подлинника. Ну, по крайней мере, большинство. Всё же в этом месте встречали по одёжке.
"Нет, этот вечер точно ужасен".
Кевин Бреннан

Интересно, а Майкрофт к этому как относится? Добрый старший дедушка Холмс, дарит деткам маленькие британские колонии, или набор из зонтиков на вырост?
Джон Ватсон

Откуда-то тянуло сквозняком. Джим ловил его кончиком носа. Тело плавало в тупой тяжелой расслабленности, зато сознание свободно парило над камерной версией действительности. Аморфное. Вязкое. Думать в таком состоянии нельзя, но мысли все равно атаковали мозг.
По организму мутной волной циркулировало обезболивающее, и головная боль уже почти не беспокоила. А жаль. Она хорошо помогала отвлечься.
Четвертые сутки практически без сна. Противоречивые указания подчиненным, игнорирование поставщиков и заказчиков, и редкие звонки Ирен, во время которых, каждый пытался извлечь максимум информации из собеседника. Днем он заставлял Себастьяна смотреть Доктора, и безостановочно строил предположения. Больше всего на свете, Джим ненавидел не понимать, упускать что-то важное.
Вчера вечером планы вновь поменялись, и на встречу с Холмсом-младшим Джим решил отправить Себа, одарившего босса одним из своих наимрачнейших взглядов, молчаливо критикующим и план, и все мироздание в целом.
“Этот наркоман должен заставить Майкрофта зашевелиться. Более ясных подсказок, Шерлок еще не получал. Еще пара часов без новостей, и я очень-очень разочаруюсь в его интеллекте.”
Сбросив со стола какие-то ненужные папки с пометками “Важно”, “Очень важно” и “Зимняя коллекция Вествуд”, он нашел фотографии, на которых был запечатлен убийца Бенджамина Карлтона.
“Интересно, кто же первым поспешит заполнить этот пробел в головоломке. Вряд ли Ирен знает больше, чем хочет показать. Это не ее игра. Если конечно, у них с Майкрофтом не наметился клуб Одиноких сердец, или немного за тридцать.”
Телефон тихо звякнул, уведомляя о входящем сообщении.
“Есть разговор. Это касается Карлтона. Каранович.”
Джеймс разочарованно набрал сообщение Морану “Не моргай!”, и отправился за новой порцией обезболивающих. Себ, долго не давал о себе знать. А ждать Джим ненавидел так же сильно, как не понимать.
Спустя три галактики, полпачки сигарет, две серии Доктора или полтора часа бездумного ожидания, камеры оповестили, что к дому подъезжает машина. Йосип Каранович, его старинный сербский партнер, идеологический единомышленник и просто хитрый человек. Одновременно с этим пришло уведомление об успешном завершении операции “Шерлок-Шляпа”.
Джим улыбнулся и решительно хлопнул крышкой ноутбука.
Джейм Мориарти

Пес, как оказалось недоброжелательно смотрел на доктора. Видно он что-то подозревал, и взглядом сообщал доктору, что будет, если тот попытается приблизиться к его хозяйке. Судя по всему, там не одной статьей уголовного кодекса все ограничивалось.
Джон Ватсон

Квартирку четы Уотсонов, похоже, давно захватили силы зла, и казалось что Мэри над всем этим хаосом господствует. Может и не без внимательного присмотра мужа, и еще более внимательного - пса.
Молли Хупер

- Чем обязана?
А и вправду чем? Все слишком запуталось, и сейчас Себастьян боялся сделать лишний шаг. Конечно, был бы здесь Джим, и проблемы бы уже не было. Впрочем, обычно там, где успел побывать его вездесущий босс, проблем становилось как раз больше. Не так, чтобы сильно. В самый раз, чтобы поднять панику среди гражданских, например. Никому не нравится, когда у тебя под носом взрываются сани Санта-Клауса, как это было, скажем, прошлым рождеством, когда Джима посетила безумная затея сделать распродажи в Хэрродс более интерактивными.
- Ну что вы, - задумчиво произнес полковник, предлагая даме руку, -чистая случайность. Это такая редкость при моей работе, что я просто обязан воздать ей должное и угостить вас, если не ужином, то хотя бы чашечкой кофе по-ирландски в одном из ближайших заведений на ваш выбор. Кроме того, я смотрю у полиции здесь намечается небольшая вечеринка, так, что мешать им было бы верхом бестактности.
Однако неожиданность и в самом деле была, если можно так выразиться, достаточно неожиданной. Хотя босс и не всегда посвящал его в детали своих фееричных планов, как раз об этом деле волею судьбы и Ирен Адлер, которая нанесла им визит несколько дней тому назад в своей обычной изысканно-небрежной манере посещать людей без предварительного предупреждения, ему было известно достаточно много. В частности то, что мисс Ройал безуспешно разыскивала вся королевская конница, вся королевская рать в лице Скотланд Ярда и лично мистера Холмса старшего, о чем она конечно не может не знать.
Как то раз, когда Майкрофт и Себастьян пересеклись, по чистой случайности, на одном приеме, где обоим было ужасно скучно, они завели разговор ни о чем, который плавно перетек в разговор обо всем, а потом о личных предпочтениях каждого, и в ответ на очередной легковесный вопрос о том, что именно Майкрофт предпочитает делать с теми, кто ему досаждает, политик посмотрел на Себастьяна и произнес, пожимая плечами, с легкой насмешкой, будто в шутку:
-Устраняю, конечно.Компромат есть на всех, полковник Моран. Ну, а Вы?
И Себастьян, торопясь убраться подальше от ставшего ощутимо холодным взгляда, отшутился как-то до невозможности банально и плоско и смылся за шампанским.
Забавно, что Ирен засунула свою подопечную прямиком к младшему братцу, и теперь исчезновение девушки как и открытые поиски ставили того под удар, что Майкрофт скорее всего прекрасно понимал. Вопрос состоял только в том, когда именно между братьями состоится откровенный разговор. И то, что миссис Ройал встретилась на его дорожке раньше, чем это произошло, иначе как удачей назвать было сложно. Хотя Себастьян и не знал чем вызван такой ажиотаж вокруг девушки, пусть даже и очень хорошего профессионала, но уж она то это знать должна, не так ли. А в ее положении пойти на сторону дьявола сам бог велел.
Себастьян Моран

Конечно, заманчиво быть государственным служащим, получать предоставленные государством льготы и неплохую зарплату, но Боже, храни Королеву, иногда и Холмс жалел, что не выбрал работу, где у него бы были заслуженные выходные. Ну, или хотя бы не было младшего брата.
Майкрофт Холмс

Полночь  - это то самое время, когда породистые лошади превращаются в крыс, кучер в собаку, а сама карета в большую увесистую тыкву. Тыкву можно разрезать вдоль или поперек, выгрести мякоть тонким затупленным ножом, из корки вырезать страшную рожицу, которая по легендам будет то ли отпугивать, то ли привлекать нечистую силу в канун Хэллоуина. Точное назначение тыквы в этот праздник Шерлок не помнил, он не хранил в своей голове лишней информацию. Вот если бы эта тыква могла отпугивать старших братьев от порога дома твоего, то быть может тогда он подумал бы о ее полезности, и наверное, даже использовал ее.
Кинув изрядно испачканное пальто на спинку кресла, детектив повернулся к Майкрофту спиной, парой ловких движений вскрывая полученный в парке конверт. Пробежавшись глазами по ксерокопиям документов, столь услужливо подброшенных ему в руки, детектив развернул страницу из писания.
- Ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос, Майкрофт. С таким же успехом ты мог бы спросить об этом воздух в моей комнате, поговорить с ним и уйти с чувством выполненного долга, вовсе не обязательно было дожидаться меня в столь поздний час.
Шерлок чуть скривил губы. Присутствие брата порой мягко говоря раздражало его. Ему нужно было подумать. Подумать в одиночестве, без чьего-либо лишнего назойливого присутствия рядом, сложить в голове все факты и домыслы, которыми он обладал, и к тому же этот конверт... Где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему. Шерлок повторил слова про себя, прикрыл глаза, сделал глубокий вздох, развел руки чуть в стороны и беззвучно проговорил фразу одними губами, пробуя, разжевывая, проглатывая и повторяя снова, толкая свой разум форсировать идеи.
Он чувствовал взгляд Майкрофта спиной, затылком, а в голову лезла какая-то дурацкая музыкальная дребедень, которую он похоже где-то слышал по радио. Попсовая мелодия, легкая и надоедливая, с дурацким бессмысленным текстом. Втянув воздух через зубы с негромким рычанием, Шерлок отодвинул свои мысли на задний план и прокрутил этот прицепившийся припев в голове, понимая, что иначе он попросту не отцепится. When the sun shine we’ll shine together... You can stand under my umbr... Махнув рукой перед прикрытыми глазами, готовый выкинуть эту чушь из своей головы, Холмс замер, а на его лице прояснилось озарение. Над головой зажглась лампочка, или что там обычно происходит в таких ситуациях.
Детектив опустил бумажки в конверт, засунул его под кипу книг и плавно развернулся к Майкрофту на каблуках, вытаскивая свою скрипку из груды хлама на столе.
- А знаешь, я пожалуй даже послушаю тебя.
Шерлок опустился в кресло напротив, закидывая ногу на ногу, обращая взгляд на свои пальцы, медленно дергающие струны, и попытался никак не выдать своего интереса. Мне не нужны очки, Мориарти, мне нужно иногда проявлять внимательность к ближнему своему и не быть таким упертым, возможно тогда бы я узнал некоторую важную информацию гораздо раньше твоего конверта.
Это не дурь. Это что-то новое.
Что-то новое... Что... Шерлок напряженно свел брови и обратил взгляд серых проницательных глаз на старшего брата. И какую же историю ты поведаешь мне сегодня, Майк?
Шерлок Холмс

Ошибки юности не прощаются даже принцессам. Особенно им.
Джеймс Мориарти

Глубоко заблудятся в лабиринте иллюзий те, кто посчитают, что в полиции не существует своего локального социального бардака. Сплетни летали по этажам со скоростью телепортации, драматические скандалы разыгрывались под пристальными взглядами прямиком посреди совещаний, шушуканье жужжащим звуком доносилось то из одного угла, то из противоположного. Справедливости ради стоило заметить, однако, что были и те, кого весь этот беспредел либо обходил по дуге, либо и вовсе даже не маячил на горизонте. И у инспектора Диммока, пресекающего на корню или же вовсе не замечающего офисные интриги – вот еще, будет он время тратить на выслушивание и отслеживание всяких глупостей – были отменные шансы попасть на первое место этого краткого списка. А с праздниками и вовсе дела обстояли непросто: что-то принципиально игнорировалось, что-то постоянно забывалось, что-то праздновалось от случая к случаю, а что-то давно потеряло ту степень очарования, что имело в прошлом.
Разговоры про день рождения Лестрейда до него, тем не менее, благополучно дошли в лице одного из главных инициаторов драк, попоек и облав на шпану, гордо именующую себя преступными группировками. Лицо сообщило, что намечается грандиозная вечеринка и хорошо бы как можно большему числу людей внести свой вклад. Вклад в виде нескольких крупных купюр Диммок внес без колебаний, отчего-то непозволительно наивно уверенный в том, что речь, конечно же, идет о солидном ресторане, уютном баре или вроде того. И пришлось основательно поперхнуться чаем, когда дней пять спустя ему подробно радостно сообщили, что именно скрывалось под «отличной идеей, которая никому не позволит остаться равнодушным». О да, Крис отчетливо предвкушал всю степень неравнодушия Грега к такому сюрпризу. Но коллег уже было не остановить. Адская машина на полном ходу скрипела мозгами и шестеренками.
День Икс подкрался незаметно. Диммок как раз без сил впечатался лбом в заманчивую поверхность рабочего стола, вымотанный какими-то особенно сумасшедшими погонями за очередной в край протекшей крышей бандой, когда его подло содрали с уютного места, потащив на другой этаж с заговорщическим видом. Ну конечно, день рождения Грегори. На лице его наверняка мелькнула обреченность, когда взгляд зацепился за двух шустрых констеблей, проговаривающих последние детали про пункт «свет-и-дверь» во всем этом безумном плане. Может, смыться, пока не поздно? Вот можно даже когда свет отключат, все равно не заметят. Но уважение к Лестрейду и мысль о том,  что в одиночку закапывать трупы ему будет тяжеловато, останавливала. Другой вариант развития событий, при котором Крис был бы в числе неумолимо остывающих тел, в голову приходить не пожелал.
Поднялся Диммок на нужный этаж одним из последних, как не участвующий в непосредственном превращении офиса в… Вот в то, что остальные пытались выдать за праздничную атмосферу. Протиснулся куда-то в угол, попутно протоптавшись по чьим-то ногам в темноте и даже не потрудившись извиниться. Не столько из-за нежелания поднимать лишний шум, сколько из-за краткого зловредного порыва. И невольно дернулся, уловив собственное имя, громко раздавшееся в тишине. Отлично, Грег еще и был с кем-то. «С одним дядей»? Дядя, дядя… Шерлок? Ох, Анна. То, что мисс Холмс имела к самопровозглашенному консультирующему детективу прямое отношение, ему не составило труда узнать, однако личные темы за все время знакомства никогда не поднимались, потому Диммок понятия не имел, в курсе ли Анна этой его осведомленности. И с одной стороны было любопытно, с чего это вообще и в каком ключе разговор повелся о нем. С другой же, более значительной стороны, обсуждение его персоны перед толпой коллег – Грег с Анной этого знать не могли, но полицейские от этого менее материальными и более глухими не становились – здорово напрягало. Мягко говоря. Захотелось, чтобы свет наконец-то зажегся, прогнав вместе с этим разговором тяжелую темноту.
Щелк, бах, ошарашенные лица, довольные улыбки и Диммок, подавляющий желание раствориться в воздухе. Проклятый «сюрприз» больше походил на британскую версию телешоу «Подстава». Ну, он же говорил, что Грег не будет прыгать от счастья до потолка, да? Запал у всех разом ощутимо потух, о чем свидетельствовала гробовая тишина, если, конечно, не считать эмоциональный выплеск Лестрейда. Эй, они что, правда позволят ему вот так уйти? Прокляв все на свете, Диммок первым дернулся с места, пролетев мимо Анны со смешанными чувствами, среди которых можно было угадать и простое теплое приветствие.
- Грег! Грег, постой. Да подожди же, - пришлось перехватить его за руку почти у самой лестницы, вместе с этим послышалось еще несколько неуверенных окликов коллег позади, которые тут же замолкли.
- Я… - он запнулся под взглядом Лестрейда, но быстро продолжил, опасаясь, как бы именинник совсем не сбежал или не перебил бы его для еще одной осуждающей речи. Или просто… Перебил. Всех умников. – Я понимаю, не самое лучшее начало, чтобы выразить, какая честь работать вместе с тобой и как все мы тебя ценим. Увлеклись, переборщили, перемудрили, повели себя, как идиоты, называй, как хочешь, имеешь право.
Нет, Диммок вовсе не собирался выставлять себя незапятнанным, заявлять «Это все они», главное сейчас удержать Лестрейда и сгладить неприятное впечатление, а не искать виноватых.
- Извини, совсем не хотелось такой осадок оставлять неприятный. Ну…
Он сунул руки в карманы брюк, окинул взглядом пол под ногами, тут же вновь посмотрел Грегу в глаза, расправив плечи.
- Ну хочешь, врежь мне, - закончил он фразу тише. – Авось полегчает.
Немыслимый скачок на собственном горле для человека, которого предельно угнетают публичные унизительные ситуации. Не то чтобы он был уверен, что Лестрейд это действительно сделает… Но Диммок сейчас на что угодно был готов.
- Но только, пожалуйста, не уходи, - продолжил громче. – Без тебя это все бессмысленно… И в Мексике все еще твой день, между прочим.
Он наконец-то замолк и выжидающе замер, попытавшись изобразить извиняющуюся улыбку. Ну, не мастер был Кристофер произносить пламенные речи, но стоять истуканом тоже не мог. Лестрейда он действительно смог научиться уважать, а поступать так некрасиво с подобными редкими людьми в их же праздник, пусть и успевший закончиться, но только в их часовом поясе, надо заметить, было чистой воды свинством.
Кристофер Диммок

...производить «взрыв», в котором участвуют две очень сильные и, явно, серьезно настроенные леди, строго запрещено. Такой театральный акт доступен к просмотру только с двадцати одного года, ибо пропагандирует жестокость, элитную ругань и эпичный финал.
Элена Стальски

В ответ на реплику Анны серб только добродушно улыбнулся, поскольку реагировать по-другом не получилось. Редкость? Интересно, что в нем редко... Национальность разве что.
- Да дурья ты башка, я тебе говорю, продуют они! - неожиданно гаркнул кто-то из болельщиков. Йосип вздрогнул и ответил Анне:
- А я — немного, но и то болею за клуб, который в Англии совсем непопулярен...
Зато бешено популярен в Сербии. «Партизан». К слову, дай бог, если вы окажетесь в Белграде, и будете знать, какой район болеет за «Партизан», а какой — за их вечного противника - «Црвене звезде». Или же, опять же помянем Всевышнего, не дай бог в черно-белом доме вы хорошо отзоветесь о красно-синих. Это дерби вечно.
А вообще, если касаться предмета их разговора, то хочется сказать, что Фортуна — дама капризная, причем очень. Покажет тонким пальчиком на тебя, улыбнется, обнимет за плечи, а потом вдруг ни с того ни с сего влепит увесистую пощечину, потому как ты ей не слишком понравился. Уйдет, потом покружит хищной птицей около тебя и сложит крылья, словно невинная голубка, спросив, не обиделся ли ты. Фортуна слишком многого хочет и забирает все, что ей заблагорассудится. Говоришь ей, что не можешь, а она: «Застрелись, но дай!» И ведь полезешь же за пистолетом, чтобы только еще раз она явила тебе свой прекрасный лик и улыбнулась еще раз.
- Иной раз я думаю, что она просто заигралась со мной, эта дама... - вздохнул Каранович, задумчиво посмотрев в окно. Дождь становился тише и тише, словно мать-природа уже успокоила свое рыдающее дитя, и, как это водится, ребенок уже не плакал, а громко всхлипывал, утыкаясь маме в плечо. Кто-то из людей уже даже убрал зонтики, а кто-то... Нет, правильно говорят о том, что кто-то мокнет под дождем, а кто-то гуляет... - Но я уверен, тьфу-тьфу, что она пока меня не оставит. Повернулась лицом — и прекрасно, можно радоваться жизни.
Хоть вся наша жизнь — игра, но играть с этой леди я не советую.Это все равно, что с огнем играть. Одна искра с ее стороны — и вы вспыхнете, как свечка, она спалит своим яростным блеском все дотла.
- Надеюсь, Анна, вам она свое лицо чаще показывает, все-таки вы достаточно молоды, и жизнь ваша вся впереди.
Йосип Каранович

Все происходящее дальше еще больше напоминало театр абсурда. На борту внезапно объявился и врач, и полицейский.
"Кто бы мог подумать. А девушка, по закону жанра, должна работать в похоронном бюро".
Кэл МакКэффри

Сказать, что Лестрейд просто опешил от происходящего - не сказать ничего. Нет, Грег всегда осознавал, что их с Шерлоком разделяло некое подобие Берлинской стены, о которую разбивались все взаимные доводы, но он и предположить не мог, что в роли этой стены мог выступать Андерсон.
– Действительно, что ты тут делаешь, А... Стоп, Шерлок, причём тут вообще Андерсон?!  Даже не пытайся сбить меня с толку! Знаешь, – инспектор набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы одним потоком высказать Холмсу всё и начистоту, но тут же одёрнулся, услышав голос Джона, присутствия которого он как-то  не замечал до того, – ...хотя, толку тебе что-либо говорить. Но я повторюсь: это не твоё дело, Шерлок, потому даже не сунь в него свой нос.
Высказавшись, Грег приветственно кивнул Ватсону, попутно посылая тому самый умоляющий взгляд, на который только был способен - не то, чтобы доктор мог кардинально изменить ситуацию, но попытаться стоило. Только вот, к сожалению инспектора, Джон утешающе улыбался и всем своим видом показывал, что к происходящему отношения не имел, и вмешиваться не собирался.
"Нашёл на кого надеяться…ну да, он точно сейчас на стороне Шерлока, иначе высказал бы уже своё мнение. Вот ситуация, и положиться-то не на кого, один Андерсон, да толку с него." – Лестрейд покосился на судмедэксперта и растерянно потёр подбородок. Переубедить неугомонного детектива тот точно не помог бы, а осуществить старое, случайно выпаленное обещание арестовать Холмса к чёртовой матери, если он ещё раз вмешается…тут Андерсон с радостью подсобил бы ему, без сомнения. Это инспектора и пугало.
Только бы этот идиот не поднял шум.  Если шеф узнает, что у нас снова кто-то посторонний на месте преступления шатается – пооткручивает головы. Всем.
С каждой минутой Грег ставал всё мрачнее. И пламенная речь Шерлока, голос которого был пронизан нотками нетерпения, вовсе его не зацепила. Но не успел он что-то возразить, как Холмс уже нависал над ним, внимательно заглядывая в глаза. Лестрейду показалось, что этот приём он уже где-то видел.
Кажется, он его на остаточных кретинах обычно применяет. Ну да, если не переубедить, то хоть ошарашить…
Смешно, но и с Лестрейдом этот фокус тоже проходил. Секундного замешательства хватило, чтобы Шерлок ловко проскользнул к лестницам.
– Стой, Шерлок! – самообладание уже было собиралось ненадолго  покинуть инспектора, уступив место желанию вмазать кое-кому, но вдруг на Грега накатило осознание сказанного детективом.
Журналисты…пресса?.. Чёрт!
Инспектор резко развернулся и увидел, что в госпиталь уже проник  какой-то человек с камерой. Никаких сомнений по поводу того, кто бы это мог быть, не возникало.
Да чтоб вас всех!.. Ладно, Шерлок – это не страшно. С ним я всегда успею разобраться. А с этим…
Лестрейда передёрнуло от одной только мысли о том, что ему придётся иметь дело с журналистами.  Не его это был конёк, их обычно на себя брала Салли – она и объяснить им всё доходчиво могла, и разогнать, если надо.
"Была не была" – собрав волю в кулак, инспектор быстрым шагом направился к очередному нарушителю его душевного равновесия. Что-то ему подсказывало, что беседа предстояла ещё интересней предыдущей.
Грег Лестрейд

Рано или поздно к Золушке приходит осознание того, что от старых привычек пора отказаться – хрустальные туфельки совершенно непригодны для того чтобы мыть в них пол.
Нэнси Стюарт

А ещё, в голове навязчиво вертелась старая и полузабытая примета, которую мозг интерпретировал так: «День, начавшийся с Андерсона, без Шерлока не пройдёт».
Грегори Лестрейд

Кэтрин ненавидела свою профессию - временами, конечно же, когда в её голове спонтанно рождался вопрос: "Зачем я здесь и что вообще происходит вокруг?" Будь она врачом, положим, или скромной служащей какого-нибудь офиса, едва ли удивилась бы тому, что за странные личности и не менее странные их поступки её окружают. С другой стороны, жизнь без потрясений - не жизнь вовсе, но... именно сейчас, наблюдая за действиями окружающих, Кэт отчаянно пыталась сдержать себя и не выдать потрясающую непечатную тираду, ибо более слов у неё не оставалось вовсе.
Заказ провален, само собой, но тут речь даже не об оплате, а о том, решит ли заказчик сохранить жизнь невезучей убийце. Кто мог убить Астахоффа, кто?..Она наблюдала за ним, помнила каждый жест, каждый взгляд... Связана ли его смерть с ней, не проделки ли это какого-то из врагов Кэтрин, а может, у таинственного киллера свои счёты с Астахоффым? А может, он умер сам по себе - стало плохо с сердцем, например... а упоминания о некоем убийце можно смело списать на манию преследования. В любом случае, Кэтрин катастрофически не повезло.
Она критично наблюдала потерянность и страх стюардессы, застывшей в проходе и с мольбой созерцающей пассажиров. Если кто и был убийцей Астахоффа, то уж точно не эта девчонка, вздохнула Кэт и тут же прищурилась, услышав потрясающее предложение стюардессы усадить труп на место, как и было. Тут даже если не захочешь привлекать к себе внимания, не сможешь смолчать - так и случилось. Кэтрин не столько играла роль, нервы её слабыми не были и на трупы она насмотрелась достаточно, но даже несмотря на профессию их близость вызывала стойкое отвращение, доходящее до комичного, с учётом ситуации, страха.
- Простите, девушка, мне послышалось или вы предложили усадить этого... несчастного рядом со мной? - резким тоном спросила Кэт, стараясь, однако, чтобы голос её не дрогнул. - Видите ли, искренне вам сочувствуя, в то же время я не намерена энное количество времени провести в соседстве с трупом! Немедленно уберите его отсюда, - раздражённо добавила она, переведя взгляд с Джесси на тело, распростёртое в проходе.
Кэтрин решительно не нравился никто из присутствующих здесь лиц. Встретившись со смертельно напуганным взглядом Джессики, девушка неприязненно передёрнулась и нарочито отвернулась к иллюминатору. Настроение её ухудшалось с каждой секундой. Мысли о разочарованном заказчике выводили из себя.
"Что я здесь делаю, с ума сойти, ну и жизнь у меня", - устало подумалось убийце, когда она позволила себе на миг прикрыть глаза, чтобы успокоить нервы.
"Сама виновата, Кэт. Ты ведь вполне могла стать врачом..."
Кэтрин Ройал

Эх, ну почему на каждой девушке не написана инструкция по использованию? Ну, там, "осторожно: стерва" или "аккуратно: домашняя девочка". Кевин Бреннан

Клаус почувствовал, как напрягся брат, готовясь к броску. Он прекрасно знал, что ему нужно будет сделать дальше. Каждый бой они начинали одинаково, вот и сейчас… Лукас сделает подножку, а Клаус ударит. Ударит лежачего. Ударит, чтобы он уже не поднялся. Давно прошли времена драк до первой крови. Давно они не слышали, как зрители, образовав кружок и закрывая дерущихся разгаряченных мальчишек от глаз учителей, кричат то одно имя, то другое, и обязательно напоминают, что «лежачего не бить» и «ниже пояса нельзя», хотя все и так это знают. Теперь братья, пожалуй, и не вспомнят те времена, когда кто-то из них отстаивал свою честь или честь Гретхен с первой парты, на школьном дворе. Слишком давно это было. Пусть прошло всего три года с тех пор, дело не в этом. Дело в них самих. Их учителем стала улица. А у нее всего две оценки. «Выжил» и «сдох», третьего не дано. И мальчикам пришлось измениться. Приемы, которые когда-то считались запрещенными, стали использоваться ими все чаще и чаще. И кто бы посмел их в этом винить? Там, где существует лишь один негласный закон: «Либо ты, либо тебя», начинаешь зубами цепляться за жизнь. И поэтому теперь Клаус ударит упавшего противника. Без раздумий.
Но Лукас не сделал подножку. Он, набрав полную грудь воздуха и резко выдохнув, бросился под ноги предводителю банды, ловкий, словно кот. «Иначе не сбил бы…»- пронеслось в голове у Клауса, пока мальчишка разворачивался для более точного удара. И тут мгновения, выигранные этой отчаянной и неожиданной атакой, закончились: остальные члены команды беспризорников из Хакни сообразили, что к чему, и кинулись на помощь вожаку. Тогда Клаус ударил упавшего парня носком кроссовки куда-то в область виска. В тот же момент ему заломали за спину руки, выдирая из сжатых пальцев бритву. Теперь их было двое против четверых. «Надолго ли?»- задавался вопросом Клаус, тщенно пытаясь освободиться из крепкого захвата. Он ударил несильно. Не так сильно, как хотелось бы. Но все же он надеялся на десять минут. Хотя и понимал, что против четверых им не выстоять так же, как и против пятерых. Противники гоготали, наблюдая за его попытками выбраться из стальной хватки одного из самых крупных беспризорников. Когда один из них подошел слишком близко, Клаус плюнул в него и заслужил сильный удар в живот. Перед глазами заплясали разноцветные огоньки, и мальчишка согнуля пополам. Все-таки к боли привыкнуть нельзя, как уж не старайся. Хотя, возможно, другой на его месте уже протянул бы лыжи. И Клаус выпрямился. С бешеной ухмылкой обвел всех глазами. «Ну же, давайте! Смотрите: я – сумасшедший! Давайте же!»- он сам не знал, на что надеется: то ли на то, что они испугаются его взгляда и убегут (что было бы совершенно невероятным), то ли на то, что убьют быстрее (что казалось куда более возможным). Он не боялся смерти. Позже он напишет в своей тетради: «Смерть, наверное, похожа на удар резинкой по пальцам. Ты оттягиваешь резинку и знаешь, что через несколько секунд она ударит тебя. И ты боишься этой боли. Но вот что-то обжигает подушечки пальцев, но это совсем не так больно, как ты думал. И ты понимаешь, что боялся зря. Вот так и со смертью. Ты ждешь и боишься, потому что думаешь, что будет больно. И есть только одно отличие: ты уже не поймешь, что боялся зря. Поэтому мы не боимся. Это бессмысленно». Но тогда он не думал ни о чем подобном. Он просто ждал следующего удара. Когда его ударили, на сей раз по лицу, мальчик не почувствовал боли. Из-за спин обидчиков он видел, что надеялся на десять минут зря. Предводитель банды поднимался. Пока медленно и шатаясь. А потом отряхнулся и направился к Лукасу. И тогда Клаус дернулся что было сил. Плечо отозвалось острой болью. А его лишь перехватили покрепче. Тогда он закричал:
- Эй, ты, гребанный ублюдок! Это я тебя ударил, да, я! Ты слышишь?! И ударил бы сильнее! И убил, если бы мог! Потому что ты…- дальше договорить ему не дали, сильно ударив по голове, а затем по лицу, разбивая в кровь губы. Клаус даже не обратил внимания. Его план сработал: парень повернул к нему, лениво помахивая битой. Едва он приблизился на расстояние достаточное для удара, мальчишка попытался пнуть его ногой, но не преуспел в этом. Парень осклабился и занес биту. Клаус закрыл глаза. Не от страха. От усталости. И принялся ждать неизбежного.
Но удара не последовало. Над головой раздался незнакомый голос:
- Ребят, пятеро на двоих...
Клаус ошалело распахнул глаза. Мужчина, которого он видел впервые, заступался… за них? «Почему? Как?»- мысли путались. Хотя на самом деле, Клаусу казалось, что мужчина поступает правильно. Справедливо. Но не каждый бы так поступил, и мальчику это тоже было известно. В то же время мужчина обезоружил его обидчика и заломил ему руку. Прыти в глазах парней из Хакни явно поубавилось. Похоже, такого расклада они не ожидали. А мужчина как раз предложил вызвать полицию. Кажется, эта идея не прельщала банду, потому как руки Клауса мгновенно оказались свободными, а вожак заявил:
- Валим отсюда, парни!
Однако, далеко они уходить не собирались. Обосновавшись на ближайшей скамейке и бросая изредка косые взгляды на мужчину и близнецов, парни выжидали. Понятное дело, защитних слабых и оскорбленных не будет торчать тут вечно. И тогда… И дураку было понятно, что тогда.
Клаус заговорил первым:
- Сэр, вы, безусловно, поступили так, как нужно было поступить. Но многие бы на вашем месте прошли мимо, поэтому мы благодарны вам. Спасибо, сэр, нам пора идти. Всего вам наилучшего, и не ввязывайтесь лучше в драки. Некоторые… такие как эти, только посмелее или поглупее… могут и убить.
Мальчик махнул брату рукой и собирался повернуть к выходу из парка, зная, что там их настигнет та же банда, и уже завершит начатое. Но едва Клаус сделал пару шагов, голова закружилась, изображение поплыло, и он был вынужден сесть на бордюр.
- Все в порядке,- сказал он, толком ни к кому не обращаясь,- Все под контролем…
Клаус Кайзер

«Смерть, наверное, похожа на удар резинкой по пальцам. Ты оттягиваешь резинку и знаешь, что через несколько секунд она ударит тебя. И ты боишься этой боли. Но вот что-то обжигает подушечки пальцев, но это совсем не так больно, как ты думал. И ты понимаешь, что боялся зря. Вот так и со смертью. Ты ждешь и боишься, потому что думаешь, что будет больно. И есть только одно отличие: ты уже не поймешь, что боялся зря. Поэтому мы не боимся. Это бессмысленно».
Клаус Кайзер

- Не хочу поправится.
Шерлок пробубнил это практически не слышно и поплотнее закутался в свой халат. Настроение было премерзкое. Детектив сгорбился, подтянул под себя ноги, нахохлился. Вся его поза говорила о высшей степени испытываемого им сейчас не комфорта. Под одеялом ему было жарко, без него  - холодно, на подушке - слишком мягко и высоко, без подушки  - жестко и неудобно. Горло раздирало, говорить было сложно, молчать он тоже не мог, ведь тогда бы упустил такую возможность вставить свое последнее слово в любой диалог... Спать ему вроде бы нравилось, но вот вся эта канитель в его голове казалась тошнотворной и слишком быстрой. Его воображение было бурным и буйным, действительно красочным, и во время болезни это не всегда было... хорошо. Он выматывался, это было видно по нездоровой бледности его коже, по синякам под глазами. Спокойный размеренный сон редко навещал его с такой-то температурой.
Негромко вздохнув, Шерлок повернулся лицом к Джону и медленно сел, потирая глаза и лоб ладонями. Окинув сожителя тяжелым взглядом, Шерлок взял в руку ложку и без особого энтузиазма побулькал ею в тарелке, но так и не поднес ко рту.
- Ты был в аптеке, в новых начищенных туфлях, к тому же этот свитер... Почему?
Голос сыщика был хрипловатым. Поджав губы и снова вздохнув, как умирающий и обреченный на вечные муки в аду, Холмс выловил в тарелке картофелину и отправил ее в рот. Не переваренная, достаточно соли и та самая зеленая трава в бульоне, которую детектив так любит. Ему не зачем было знать ее название, когда его знали и Джон, и Марта Хадсон. А варил суп... После очередной ложки он едва дернул бровью, уже мысленно вычисляя утренний маршрут Джона...
- Ты мог переодеться, ничего страшного бы не произошло, я бы поел десятью минутами позже.
Количество супа в тарелке уменьшалось, детектив морщился от того, что глотать было немного больно, но ел, настроение, к слову, немного поднялось. Спустя минуту Шерлок резко протянул руку и вполне беспардонно залез ею в карман Джона, вытаскивая свой конфискованный мобильный телефон и нажимая на кнопку разблокировки.
- Надо же, разряжен...
Раздосадованно цокнув, Холмс вернул бесполезный аппарат в карман к остальному конфискату и непринужденно откинулся на спинку дивана.
Шерлок Холмс

Жизнь - это постоянный выбор: кому доверить свой безымянный палец, а кому доверить средний.
Джеймс Морриарти